Шахнаме. Том 1

сали барахне будан о горсане гонудан
бех ке бе там-е донйа софлеира сотудан.
Годами босым быть, нагим и голодным порой засыпать —
Не лучше ль, чем низких душою мирских ради благ воспевать.

Указывалось, между прочим, что язык лирики Фирдоуси — иной, с большим количеством арабизмов, что в «Шахнаме». Но подлинные лирические фрагменты Фирдоуси и должны были бы отличаться от языка поэмы.

Основное же состоит в том, что мы не можем судить о лирике Фирдоуси на основании упоминавшихся фрагментов. Их слишком мало, и тем более ничтожен процент возможно принадлежащих Фирдоуси. Да это и лишнее в решении вопроса о лиризме поэта.

«Шахнаме», как мы уже видели, насыщена до пределов лиризмом. Лирические отступления автора дают огромный материал для того, чтобы отвести Фирдоуси почетное место в ряду великих лириков таджикской и персидской классической литературы. Фирдоуси как лирик еще в монографическом плане не изучался, и это одна из почетных и интересных задач будущего.

В поэме мы находим блестящие лирические вставки, например, известный философски-гедонический фрагмент «о вине»:

Коль слово заржавело в скорби давно,
Знай: ржавчину старое снимет вино.
Коль старость нежданно постигнет бойца,
Вино вновь вселит в него душу юнца.
Коль сгорбится стан и спина у кого,
Главу до Кейвана[445] поднимет его.
Коль трус его выпьет — глядит храбрецом,
Лиса же на льва смелым выйдет ловцом.

Фирдоуси — автор «Шахнаме» и это одно вполне определяет творческий облик великого поэта своего народа. Все остальное может нам быть интересно и нужно прежде всего потому, что Фирдоуси — создатель гениальной поэмы.

V. ХУДОЖЕСТВЕННОЕ МАСТЕРСТВО ФИРДОУСИ.

ЯЗЫК И СТИЛЬ «ШАХНАМЕ»

«Шахнаме» в основе своей — поэтическая обработка прозаического мансуровского свода. Принципиальная верность Фирдоуси своим источникам (в целом) несомненна и, в конечном счете, является одной из творческих особенностей автора.

Фирдоуси сознательно подчиняет себя материалу, говорит во «Введении» к поэме о «переложении в стихи... времен минувших книги». Следовательно, он сам считает себя версификатором.

Здесь надо иметь в виду, что в этом вовсе нет какого-либо самоунижения или скрытого лицемерия поэта. На Востоке во времени Фирдоуси и весь последующий классический период феодальной литературы культ формы занимал первое место в определении авторской оригинальности и значения произведения. Отсюда и ряд подражаний — однотемных произведений и вариаций традиционных мотивов и образов. Отсюда и иное, не совпадающее с нашими привычными определениями, понимание заимствования. Думается, что современники и классические литературные потомки Фирдоуси охотно подписались бы под известными словами В. А. Жуковского, что переводчик в стихах — соперник автора.

Таким образом, вопросы художественного мастерства Фирдоуси как автора «Шахнаме», с точки зрения его современников и многочисленных поколений феодального Востока вплоть до наших дней, занимают основное место. По существу, это важнейший момент и для нас, так как он неразрывно связан с идейным содержанием поэмы, в конечном счете определяет литературную ценность произведения.

Авторская индивидуальность Фирдоуси прежде всего выразилась в известном подборе материалов, дополнительных к основному источнику — «Ходай-наме». Выбор вариантов отдельных сказаний (часто противоречивых) в целом подчинялся принципиальным установкам автора и определял единство содержания и устремленность всей поэмы, а не был случайностью.

Обратимся непосредственно к вопросам художественного мастерства Фирдоуси как автора «Шахнаме». Огромная поэма «Шахнаме» представляется композиционно законченным, отработанным в деталях произведением, и это прежде всего обусловило успех поэмы и ее жизнь в веках. В свете сказанного несколько выше о культе формы и о подражании-соперничестве поэтов феодальной эпохи, выражавшемся в многократной обработке одних и тех же сюжетов («Лейла и Меджнун», «Хосров (Ферхад) и Ширин», «Похождения Бехрама-Гура», «Иосиф и Золейха» и мн. др.)» обращают на себя внимание следующие факты.