Шах и мат

Небольшая комната, в которой он находился, отличалась аскетичностью. Рядом с кроватью стоял простой, но добротно сколоченный табурет. Рядом стоял стол, накрытый нарядной белой скатертью с витиеватыми узорами. На столе играл бликами рассеивающихся солнечных лучей графин и металлический тазик с водой, на краю которого висела влажное полотенце. Единственным элементом интерьера, выбивающимся из скромной обстановки, был устилавший пол ковер.

Истрепавшаяся одежда Разумовского, аккуратно залатанная, постиранная и выглаженная, аккуратно висела на вешалке справа у входа.

Сколько времени он провел без сознания, Разумовский не знал. Переход через горный массив дорого ему стоил. Было очень тяжело пробираться к селу Даттах по незнакомой местности, в условиях строжайшей секретности, да и еще и федеральные силы видели в Сергее лишь чеченца без документов, а местные — чужака. Шел Сергей два дня — медленно, горными тропами, избегая даже маленьких чеченских аулов и стараясь не пересекаться с патрулями и разведывательными отрядами федеральных сил.

Ночью спать почти не получалось, так как спускавшийся с вершин гор холодный воздух пробирал насквозь, а разжечь костерок — даже маленький — было нельзя. Постоянно хотелось есть и пить — сухари и пара бутылок с водой не спасали. Если бы не знания, полученные в учебном центре, то Разумовский бы пропал. На исходе вторых суток Сергей, измученный и голодный, рухнул без сознания у села Даттах.

Дверь в комнату отворилась, и вошла стройная девушка, одетая в длинное закрытое платье. В руках у нее был тазик с водой. Увидев, что Сергей пришел в сознание, она покраснела от смущения и тут же выскочила.

Разумовский не знал, кто была эта девушка, похожая на ангела. Запомнились ее черные глаза, выразительные, ясные и живые.

Переодевшись, Разумовский вышел в коридор. Перед дверью на стуле сидела пожилая полная женщина.

— Проходи за стол, — сказала она по-чеченски женщина, вставая, — обед накрыт.

В зале стоял большой обеденный стол, на котором были различные блюда. Тарелка горячих чепалгаш на пару с жареными куриными потрошками источали настолько притягательный аромат, что желудок Разумовского, отвыкший за последние дни от нормальной пищи, заурчал. Сергей сел на отведенное ему место, и женщина тут же поставила перед ним тарелку и исчезла на кухне.

Пока Сергей накладывал еду, женщина, вернувшись, поставила на стол крынку с прохладной водой, тарелку домашнего сыра и свежеиспеченных лепешек. Немного погодя в дверях появилась та самая девушка, которую Сергей спугнул своим пробуждением. Опустив глаза, она тихо приблизилась к Разумовскому и, наполнив его стакан водой, так же тихо удалилась.

На пороге вновь возникла пожилая женщина и поторопила девушку.

— У нас не принято засматриваться на чужих женщин, — с легкой укоризной произнесла она.

Отведя в сторону взгляд, Разумовский ответил на чеченском:

— Прости! Обед воистину вкусен!

— Я — Макка, — сказала женщина — нена[14] этого дома.

Разумовский посмотрел на женщину, в которой едва ли можно было узнать агента — связника 2-й Службы.

— Амир, — только и ответил он.

с. Даттах Чеченской Республики, конец марта 2009 года

Наступило красивое время года, которое только может быть в предгорных районах Чечни. Весна.

Еще совсем не жаркая, но уже и не холодная пора, когда солнце отражается от вершин, простирающихся насколько хватает взгляда вдоль горизонта, сотней тысяч ярчайших и чистых, словно бриллиант, искр, и переливается, перепрыгивая с одной сопки на другую. Воистину прекраснейшее и величественное зрелище, переполняющее душу каждого рожденного в этих местах горца чувством гордости за землю и дом.

Часто, когда закат озарял снежные шапки гор багряным светом, Амир Загоев выходил из дома и часами смотрел на красоту природы. В неспокойные для Чечни годы, когда прекрасная земля, что дарила живущим здесь людям кров, тепло и пищу, теперь стала бесплодной, отравленной долгой войной, закат в горах оставался единственным прекрасным моментом, очищающим душу, снимающим напряжение и приносящим мир и покой в сердце.

В один из майских вечеров Амир по обыкновению устроился на стуле, укутавшись в сшитые специально для него шкуры, чтобы не продувал дувший с гор холодный ветер.

Амир Загоев был приближенным амира Ножай-Юртовского района Чечни полевого командира Гагкаева Сулимана Вахаевича, чье влияние простиралось намного дальше официально «отданной» ему под управление территории. Сулиман, будучи человеком воистину суровым, воспитанным суровой жизнью в горах, заставил уважать себя. С врагами он расправлялся жестоко и молниеносно.

Поговаривали, что отец Сулимана, Ваха, оставил своего десятилетнего сына где-то в горах с одним ножом и куском хлеба, чтобы он стал настоящим горцем.