Шакалы пустыни

Конечно, Катрин проводила. Собственно, пара и сама подуспокоилась, к ступеням Храма подступили вполне отважно. Архе-зэка дала несколько последних тактических советов насчет будущего — по поводу всевидящей тотальной компьютерной слежки и иных тонкостей, непривычных нормальным людям. Поднялись по ступеням.

— Не провожать. Вдруг затянет? — предупредила Анис.

— Вряд ли. Мне домой очень нужно, — напомнила архе-зэка.

— Все равно. Не провожайте. Мы должны сами, — сказал побледневший даже под загаром капрал.

— Ну, да помогут вам боги. Доберетесь до Парижа, там есть банк «Креди Лионнэ»…

— Лишнее. Мы и так тебе обязаны. В общем, если вернемся, сами справимся, — отрезал Бомон.

Катрин кивнула.

— Тебе, леди, счастливого быстрейшего возвращения, — прошептала толмачка и ухватила друга за руку.

Так они и вошли…

Катрин оглушил двойной вопль, архе-зэка попятилась и чуть не навернулась со ступенек…

То, что двери во владения Анубиса довольно своеобразны, Катрин знала и раньше. По извечному обычаю торцовая петля двери уперта в глазницу отъявленного грешника и при каждом открытии-закрытии напоминает мерзавцу, что далеко не каждый проступок удастся отмолить и искупить. В реальности полуживое и залитое кровью лицо, вмурованное в каменную плиту пола, производит гораздо большее впечатление, чем расплывчатое упоминание об этой традиции в мифе-каноне…

Архе-зэка опомнилась, умываясь у бассейна. Узор на очистившемся дне успокаивал. Конечно, от чистилища, от взвешивания твоей души судом божьим или иного правомочного трибунала, зарекаться глупо. Все, так или иначе, предстанем. Каким именно тот суд окажется, предугадать трудно. Военно-полевой трибунал, «тройка», бог-психопомп[2] с шакальей головой, или просто совесть — каждый получит ему предназначенное. Между прочим, барабан «нагана» в мозолистом кулаке совести, немыслимо строг — он вообще никогда не пустеет. Судебные ошибки… а куда без них? И боги, и совесть могут сплоховать, мир вообще несовершенен.

— Вернусь, вообще никуда больше не сдвинусь, — пообещала сама себе архе-зэка, умылась про запас, и подобрала штуцер.

Делать в храмовой деревне, (оказавшейся довольно гостеприимной), больше было нечего. Дорога известна, чего время терять.

Сейчас деревня вновь казалась вымершей, Катрин шагала по восточной улочке, оглядываться не собиралась. Когда подходила к обелискам, долетел вопль грешника — принял Анубис еще одно тело-душу, сохранялся еще нерушимый порядок здешних вещей. Сколько лет это еще продлиться? Не дано о том знать мимолетной гостье, ну, оно и к лучшему.

На окраине набежали провожающие. Поджарые шакалы уселись в отдаление, Дикси сделала вокруг былой опекунши круг почета, с чувством тявкнула, но особо приближаться не рискнула.

— Да не буду я тебя хватать, — заверила Катрин. — На твоем одиноком собачьем месте я бы тоже здесь осталась: воля, песчаные просторы, экологически чистые крысы, близость к божественным помыслам. Желаю хорошей охоты! Хвост береги, он у тебя слабое место.

Собаченция с воодушевлением погавкала, заверяя, что с хвостом и прочим все будет в полном порядке, и странная свора унеслась по неотложным служебным делам.

Двигаться по знакомой дороге было куда проще, смущало лишь то, что впереди, судя по всему, опять было утро. Инстинкт (и желудок) подсказывал, что прошел лишь неполный день, но против правды не попрешь — солнце лупило в глаза, силуэт башни Крайнего Склада ослепленная путница едва различала. Придется там сосуды для воды позаимствовать и хоть что-то из провизии поискать.

В башне архе-зэка порядком надышалась копоти — из факела осветительный прибор еще тот. Удалось найти три относительно приличных бурдюка, не особо тяжелый кувшин. Из провизии попались практически окаменевшие финики и какое-то зерно, видимо, все же съедобное. Катрин уныло поблагодарила судьбу, принялась увязывать припасы. Башня стояла за спиной, безмолвно намекала. Шпионка понимала, что все верно, надо бы взять, оно ведь все равно никому не нужно. Уйдут ценности под песок времен — это в лучшем случае, а могут и найти, разграбить. А ведь грех украшения с такой судьбой продавать и наживаться. Они — подарок. Не золото и серебро, но истинное украшение, в котором и сконцентрированная память, и искусство ювелира и личные чувства множества ушедших людей навечно сплелись воедино, и…

Башня за спиной одобряла.

— Много мне не унести. Но ведь действительно не магнитики на холодильник домой привозить, — пробормотала архе-зэка. — Вспомним об Анубисе с уважением и благодарностью.

Пришлось вернуться в башню. Катрин принялась выбирать под ногами украшения поменьше и поизящнее. Спорное это дело — чужое брать не для боя и войны, но ведь ясно чувствовала — желает склад хоть часть себя отдать, сохранить. Кончается время Анубиса…