Шаги в глубину

О, черт. Значит, информация, что обормот связался с Рыжим, — правда, и я прибыла по адресу. И я даже ума не приложу, как мне к этому относиться. Ответ на второй вопрос оказался таким же обалденным, как и на первый.

— Не хочу даже знать пока, что это за сделка. Но третий вопрос. Зачем она тебе?

Если спросит, о ком я, — встану и уйду вызывать орбитальные бомберы. И плевать я хотела на приграничную войнушку.

— Я хочу, чтобы она б-была рядом.

А он почти научился врать мне. Почти-почти, он честно старался, но какого дьявола я так разочарована?

— Всего доброго, брехло, — сказала я, поднимаясь.

«П-подожди», — прочитала я по его губам. Он крепко держал мой рукав.

— Я хочу п-попросить у нее прощения.

А вот это правда. Это такая неприятная правда, что не передать. Лучше бы он сказал, как ее любит, как хочет сделать ее королевой мира. А это — это совсем плохо, глупо и плохо, и, оказывается, я надеялась, что все слегка радужнее.

Но есть и другая сторона. Нас осталось — двое с половиной, и я многим обязана Лиминали. А еще у меня есть долг — не перед Мономифом, будь вечно един его путь.

Перед Кацуко-сан.

Так что я отобрала у обормота свой рукав и положила на стол кредитку.

— Мне надо подумать.

* * *

На фрегат «Тиморифор» я смотрела после этой встречи совсем другими глазами. Какие-то дурацкие образы из прошлого, какие-то воспоминания, какие-то мысли о том, что было. А ведь как все хорошо началось: я просто попросила дать новому кораблю название в честь своего первого настоящего судна.

Срочно: все забыть к чертовой матери, сосредоточиться на главном.

Вызов, код, шифрование — главный протокол, приоритет — средний. Пускай задержки сигнала, зато вряд ли кто-то подслушает. Я широко улыбалась. Малышка наверняка сейчас устраивалась на диване перед пультом видеосвязи, и выглядит она здорово — как всегда. А ее глупая мать сейчас будет объяснять дочке, почему еще неделю она проведет в страшно рискованном рейде, где будет побеждать зло. А еще ее глупая мать попытается там навсегда распрощаться со своим прошлым, отдать наконец все долги. Ну, или как получится.

Ребенку можно пообещать подарок и ежедневную связь, а вот что пообещать своей совести?

— Мамка!

Тоненький голосок, который заменил все, звучавшие в моей голове. Все-все — и навсегда. Я улыбалась, вминая назад в горло истошный крик:

«Ты моя самая лучшая, доченька!»

Я улыбалась, потому что пока еще не произнесена эта фраза, все будет хорошо.

^[1] Боже упаси (нем.).

^[2] После Заката (лат.).