В тот период начала появляться новая литература — первая советская фантастика, построенная не на пустых выдумках, как теперь, а на строго выверенных научных гипотезах. Поэтому она и называлась научной и по сути была популяризацией науки, завораживающе правдоподобной, наполненной романтикой поиска, разгадками тайн, предположениями о формах жизни, возможных контактах с инопланетянами, о загадках мироздания. Папа, которому не удалось получить образование и работать там, где он бы хотел, много читал научно-популярной литературы и, естественно, открыл для себя жанр научной фантастики. На этой волне начал изучать звездное небо, купил простенькие путеводители по созвездиям, и я была первой слушательницей, которой он показывал и рассказывал то, что узнавал сам.
8. Самый лучший на свете папа
Все детство: на стене висит керосиновая лампа, папа занимается со мной, а мама возится у плиты, на огороде, во дворе. Папа держит книгу с контурными рисунками, а я должна сосредоточиться и в плетении линий различить девочку, птицу или что-то другое. Когда это получается, я счастлива. Или надо было в двух одинаковых картинках найти заданное число различий.
До сих пор при виде спичек я вспоминаю задачи из книги Б. А. Кордемского «Математическая смекалка», где они были инструментом познания — из ограниченного их количества надо было выкладывать или строить определенные фигуры. Наравне с козами и капустой, лодочником, который перевозил их через реку туда и обратно и все время строил загадки, спички учили меня счету и сообразительности, пространственному воображению, творческому мышлению. А еще мне нравился эпиграф к книге: «Книга — книгой, а мозгами двигай», потому что он давал шанс каждому человеку считать себя умнее любой книги, если он начнет двигать мозгами.
— Это эпиграф, — сказал папа. — Он взят из стихов Владимира Маяковского.
И еще: папа читает нам с мамой книгу или пересказывает прочитанное о шпионах и диверсантах, о морских глубинах, таинственных островах и полетах на Луну… Вот он учит маму езде на велосипеде — за огородом, на толоке… Мама небыстро едет, виляя передним колесом от неумения твердо держать руль, а папа бежит следом, придерживая велосипед за багажник. Папа купил мотоцикл, потом машину… И все это — впервые в селе. Ни у кого нет, а у нас уже есть. Потому что у меня лучший в мире папа, умелец, мастер на все руки, которого везде зовут ремонтировать оборудование и даже строить дома!
Отец мой и сам, без просьб, старался многое делать для села, для его жителей. Так было с колхозным прудом. Метрах в двухстах от нашей усадьбы лежит он, этот ставок, сооруженный маминым отцом еще в начале 20-х годов. Когда мама родилась, ее отец так радовался, что решил сделать поблизости место для купаний, зная, какая это радость детворе. В годы войны плотину разбомбили и ставок вытек. На его месте осталась лишь мокрая ложбина, где били ключи, пополняя водой пробегающую тут речушку Осокоревку.
Ну, в первые годы, пока отстраивали завод, не до ставка было — люди уставали до беспамятства и отдыха не знали. А когда чуток полегчало, папа на том же порыве взялся за плотину, чтобы залатать в ней военные раны, устранить пробоины, восстановить ее.
Хочу в двух словах пояснить эту его инициативу. Не потому он это делал, что чего-то хотел для себя, и не из желания нажить авторитет, покрасоваться. Им руководило исконное мужское чувство ответственности за живущих рядом людей — стариков, бессчетных вдов с осиротевшей ребятней, полностью предоставленной себе, неустроенной. Инстинктивно мой отец чувствовал себя сильнее и ловчее других мужчин, пришедших с фронта покалеченными, или молодых, не успевших возмужать. Кому же было возрождать порушенную жизнь, как не ему? Это был поступок, продиктованный долгом сильного перед слабыми, продиктованный инстинктом, природой, этикой космоса. И неважно, что на самом деле папа был намного слабее других мужчин, потому что перенес тяжелейшее ранение — сквозное ранение груди, задевшее правое легкое. Папе, чудом выжившему, наверное, благодаря своей здоровой природе и молодости, всегда было тяжело дышать, от физической работы он быстро уставал, но он не замечал этого, бодрился, считал себя вполне восстановившимся, ведь руки-ноги были целы.
Заслуженные фронтовики, бывалые воины, проверенные трудной судьбой мужчины были опорой, устроителями и охранителями наших сел, деревень и хуторков, на них все держалось. Люди доверяли им, шли за помощью и советом, за наставлением для расшалившегося мальца, за заступничеством перед обидчиками.
Отец собрал команду энтузиастов из своих друзей детства, заводчан, сотрудников, соседей, готовых безвозмездно потрудиться. Впрочем, не совсем безвозмездно — он обещал им, что за труды им воздастся — он изготовит лодку, зарыбит ставок, и они смогут плавать по нему и ловить рыбу. Ему поверили. Так возникла инициативно-исполнительная группа.