Шаги Командора или 141-й Дон Жуан

Грандиозный мавзолей, возведенный стараниями Шейха Бахаи, хранит в себе бессмертный дух суфиев. Дух не сожжешь, не истребишь, не убьешь, и эту истину надо бы зарубить на носу тем, кто пытается замести следы истории.

Я пожелал сфотографироваться, передал аппарат Мохаммеду, но служитель воспротивился:

– Нельзя тревожить покойников, омрачать сон усопших.

Шах Аббас принимал посетителей в Чинихане. После переселения в Исфаган Персидский (Кызылбашский) Лев не забыл своих предков, совершал паломничество на их могилы. Он, Шах Аббас, который обезглавил, сгноил в темнице сестер и братьев, этим радением о последнем приюте предков демонстрировал свое почтение к их памяти… Мертвые не могут претендовать на трон и венец. Но мощи его самого стали угрозой позднейшим венценосцам. Как боялись Шаха Аббаса Первого при жизни, так и боялись его мертвого. Потому его похоронили в таком месте, чтоб и духу усопшего не было, чтоб не омрачал он сны живых. Так как Лев кызылбашей нажил себе множество врагов, его последний приют держали в тайне. Монарх, повергший в страх весь Восток, венценосный Лев, чей грозный рык сотрясал округу, покинул бренный мир на родине своей матери – в Мазандаране, но и при смерти не выпускал из десницы шамшира. Получив в наследие от отца расчлененную страну, он сумел воссоединить ее, но ценой крови, отсеченных голов, выколотых глаз. И однажды, при посещении усыпальницы предков, увидев у входа крошечный ошметок грязи, Шах Аббас попенял служителю:

– Послушай, холоп, похоже, глаза твои ослепли!

Этого монаршего упрека оказалось достаточно, чтобы несчастному служителю мавзолея выкололи глаза.

В городе Кашане есть мечеть «Имамзаде». Останки Шаха Аббаса некоторое время покоились там. Возвращаясь из Исфагана в Казвин, по дороге я имел возможность лицезреть эту мечеть, вид которой не являл никакого величия.

Мавзолей Шейха Сафи некогда был похож на чертог в райских кущах. Увы, от «райских кущ» – ни следа. Караван-сарай, где останавливались кызылбаши, библиотека, где хранились рукописи муршидов-вероучителей, книги… являют гнетущее зрелище. Мы вышли на подворье, здесь похоронены знатные мужи, павшие в злополучной Чалдыранской битве войск Шаха Исмаила с армией султана Селима.

А где же могила наставника Шаха Исмаила Хатаи – Гусейн-бея?

Гид пожал плечами:

– Не знаю.

– Имя наставника – лэлэ Гусейн-бея, который души не чаял в своем питомце – будущем шахе, лелеял-пестовал его – «о, пир мой, муршид мой, паду за тебя!..» – стерто с надгробного камня по злой воле тех, кто стремился забыть уроки истории; но хранится в летописях и памяти людей.

Мне почудилось, что кто-то неотступно торчит у меня за спиной, следит за мной, пытается лишить меня памяти, вырвать ее и похоронить под разрушенными стенами. И этот некто, с мелкими глазенками и жиденькой бородой, притаился под стеной; постояв со сложенными на груди руками, он отнес воду мастеру, который скоблил краску с потолка.

Власяница-хирга Шейха Сафи под стеклянным колпаком была столь просторна, что вызывала представление о богатырской, пеликаньей силе.

А вот реликвия 10-го столетия, Коран в переплете из джейраньей кожи. Кажется, и чернила на страницах не высохли…

В середине большого салона – стул. Некогда на нем восседал верховный суфий, преподававший религиозные уроки мюридам, а женщины взирали и внимали с балконов, опоясывающих салон, наблюдали, насколько усваиваются уроки и воздействуют молитвы. Стены и колонны украшают цветистые орнаменты – «ислими». Здесь проводили в радениях сорок дней, предшествующих весне.

Я не нашел могилы Хамзы Мирзы. Но среди захоронений близких людей Шейха Сафи были две безымянные гробницы. Мне почему-то показалось, что одна из них и есть последний приют Хамзы Мирзы.

Орудж-бей находился среди тех, кто со слезами сопровождал тело Хамзы Мирзы в Ардебиль. И он вместе с кызылбашами, совершая круги вокруг гробницы, произносил заупокойную молитву во славу усопшего.

Увы, азербайджанский военачальник, повергавший в трепет врагов, пал жертвой вероломного убийцы. О, бренный мир!

Двадцатилетнему Хамзе армянин Худаверди из Хоя, цирюльник, перерезал горло бритвой близ города Гянджа.

Сей киллер, говоря современным языком, был инструментом в руках эмиров, недовольных Хамзой Мирзой, в борьбе за власть проливавших кровь собратьев своих…

Юный Хамза Мирза, взявший в плен Адиль Гирея – младшего брата надменного Довлет-Гирея, крымско-татарского хана и тем самым ставшего причиной гибели собственной матери Хейранса-бейим…

Когда совершалось убийство матери, Хамза Мирза, могучий полководец, увы, питавший слабость к зеленому змию, занимался возлияниями в кругу друзей. И в его собственной трагической гибели была роковая закономерность, ибо человек, выказавший свою силу и доблесть, неизбежно наживает себе врагов и завистников.

Хамза Мирза, двинувшийся во главе войска в Карабах, а затем в Тебриз, который освободил от османского владычества, однажды осенью по настоянию своей матери вынужден был вернуться в Казвин…