Шаг в аномалию

Отряд шёл по берегу Ангары, то и дело отклоняясь влево, частенько мешали скалы и высокие холмы, в изобилии встречающиеся на пути группы. Отряд вели двое тунгусов, двух других оставили в лагере, несмотря на их мольбы взять с собой всех. Также решено было надеть бронежилеты и каски, так как опасность засады Сазонову представлялась очень возможной. Восемь человек, раненных во время набега, стали очень большой проблемой, тем более не хотелось увеличения раненых.

Шли ходко, несмотря на все прелести девственной природы в виде кустарников и буераков, мелких речушек и каменных россыпей, а если прибавить ещё и мелко накрапывающий холодный дождик, то картина становится полной. Отряд вымок и продрог основательно, плащи были не у всех. По прошествии пары часов двое тунгусов залопотали на своём языке и указывали на пологий холм, полностью заросший лесом. Галдана, завёрнутая в армейский плащ, перевела, что за холмом находится их селение.

Сержант отделения Ринат Саляев с двумя морпехами, опережая отряд, выдвинулись на разведку. Было довольно глупо парадным строем заходить в селение, несмотря на то что почти все его воины погибли. Соколов остановил группу в густом кустарнике у холма, здесь должны были дождаться возвращение разведчиков.

Наконец они вернулись.

— Ну что там, Ринат?

— А ничего интересного, Вячеслав Андреевич, десятка два чумов, нескольких туземцев видел, так… бродят, охраны нет никакой, все, видимо, в чумах сидят — дождь ведь, и овцы блеяли, по-моему. Безопасно, мы подойдём спокойно.

— Овцы — это хорошо. Ладно, пошли, Алексей, смотри, чтобы никто лук не успел натянуть.

— Так там вроде некому натягивать-то. — Майор хмыкнул и серьёзно добавил: — Конечно, Вячеслав.

— Галдана, ты скажи ему, — Вячеслав указывал на тунгуса, который хмуро понурил мокрую голову в ожидании встречи со своей роднёй, — чтобы сразу к вождю вёл.

Тот молча кивнул.

Селение встретило незнакомцев обыденно и тихо, можно сказать, что их вообще не заметили. Некоторые люди вышли посмотреть на них, но даже эмоции были почти на нуле. Никаких криков или плача от потери мужчин не было. Только дети вились вокруг пришельцев, внимательно заглядывая в их лица. Видимо, тут ещё не встречались с европейцами. Над крытыми берестой и шкурами чумами курились дымки.

Разговор с вождём явно не клеился. Старик на контакт не шёл, да и запугать его не получится. Он недавно потерял последнего сына, последнюю надежду на будущее своего кочевья. Тутумэ — так звали вождя — сидел поджав ноги и пил горячий травяной чай. Его изрезанное морщинами лицо выражало полное безразличие к окружающему миру, однако гостей в чум к нему пригласили и даже подали нехитрое угощение — чай, сушёные ягоды, вяленое мясо и обжигающе горячий мясной бульон с какими-то корешками.

Сазонов, Вячеслав и Галдана сидели вокруг очага, составляя компанию в чаепитии вождю и молодому тунгусу, скорее мальчику, чем юноше. Имя вождя переводилось как «ползающий», что отражало его болезненное состояние, а также говорило о его скорой кончине. Оказывается, он был давно болен и непонятно как оставался жив до сих пор. Вячеслав и не знал, что сказать старику, пауза затягивалась. Сазонов больше налегал на мясо. Внезапно в тишине раздался каркающий голос вождя. Вячеслав и Алексей разом посмотрели на Галдану.

— Он говорит, что вы издалека.

— Ну да, мы издалека, даже очень, — согласился Вячеслав.

Вождь продолжил говорить.

— Он говорит, что его кочевье небогатое — шесть оленей и овцы. Что вы, пришельцы, будете делать с его людьми?

— Скажи, будем их защищать, поселим рядом.

— Он говорит, что тут много женщин и детей, шесть слабых воинов. Вы будете защищать? Кормить?

— Скажи, что будем. Но и работать они будут.

— Он говорит, есть сильные племена. Много воинов, лошади, железное оружие.

— Скажи ему, Галдана, что мы тоже сильные.

— Он вам верит.

Старик что-то сказал парню, и тот вышел из чума. Вячеслав вопросительно посмотрел на бурятку. Та пожала плечами:

— Он послал за Алгурчи.

В чум вошёл тунгус, сразу бросилось в глаза, что у него не было кисти руки, а левую щеку и ухо пересекал неприятного вида шрам. Тутумэ заговорил с Алгурчи, а Галдана шёпотом переводила. Выходило, что вождь вдруг решил отринуть первоначально напускное безразличие и теперь говорит о том, что остатки его кочевья должны будут пойти с этими пришельцами и жить с ними. Алгурчи косился на бородатого Вячеслава, его лицо выражало нечто среднее между страхом и покорностью судьбе, он часто кивал. У Алексея сложилось впечатление, что этот тунгус сейчас расплачется. Потом они поняли, что так разволновало тунгуса, — старый вождь решил остаться тут, и никакие уговоры не помогли.

Кочевье загудело, как разворошённый улей. Через некоторое время молодой тунгус из чума вождя привёл шестёрку оленей из редколесья. Видимо, те паслись на некотором отдалении от становища тунгусов. Мерзкий дождик наконец кончился, и выглянуло долгожданное солнце. Тунгусы принялись разбирать чумы и укладывать поклажу в тюки, которые навьючивали на оленей.