Шаг из тьмы 3

— Не надо никого ни куда тащить. Он пришёл сюда умирать. Думаю, после всего, что он для нас сделал, мы не откажем ему в такой малости.

— Опа…. А вот с этого момента, не могли бы вы более подробно, где-то утерял мысль. Не сказать, что после всего случившегося, я его шибко люблю, но дать ему так запросто сдохнуть, как-то не по-людски.

— Тут всё одновременно и сложней и проще. Наш друг выпускался в год распада империи, в последнее лето, когда можно было выйти из рядов. По каким-то причинам, тогда он этого не сделал. И теперь он собрался, так сказать, вернуть себе первородство.

— Э… — менеджер сделал вид, что надолго завис, — первородство? Это вы про странную историю Исава и Иакова с продажей первородства и чечевичной похлёбкой? Отличный пример братской любви, никогда не понимал, почему Иаков преподносится как положительный персонаж, — закосил под дурака Олег, но его выдали глаза. В них, Рябушев чётко прочитал, парень прекрасно знает о чём речь. Причем, не просто сюжет библейской истории, а её смысл. Ладно, подиграть ему ничего не стоит, тем более, к ним приближается архиепископ в компании церковников, он такие моменты любит. А мы сделаем вид что не замечаем его.

— Потому, что смысл истории не в том, кто плох, кто хорош, а совсем в другом. Первородство это право принятия наследства. В те времена, не только имущество, но и ответственность за семью, клан, народ, в конце концов. В духовном смысле подразумеваются следующие качества, мужество, доброта, порядочность, самоограничение. Словом всё то, что поможет вести свой народ по весьма непростой жизни. Но вот беда, в современном мире все эти качества не очень вяжуться со словом успех, и мы всеми силами пытаемся избавиться от них, или загнать в самые потаённые глубины своей души, дабы демонстрируя их не стать посмешещем для окружающих. При этом забывая, что именно они, такие скучные и непрактичные и делают нас людьми. В Его глазах. А история с похлёбкой, лишь напоминание нам, о том, как эфемерно это, быть человеком. Ведь Его дар можно прожрать и просрать, даже не заметив.

Могу предположить следующее, давным давно, один маленький мальчик страстно мечтал о том дне, когда он, под реющими знамёнами выйдет из рядов и произнесёт слово. Шло время, жизнь стремительно менялась и уже молодой лейтенант решил, что выходить из рядов не совсем комильфо. Новые времена, новые требования и если выйти из рядов, то карьера может не пойти. Но где-то в глубине души, засел червячок, не уподобился ли он апостолу Петру с его отречением. Наверно именно это был его первый шаг во тьму.

А потом, потом случилось нечто, после чего сравнивать себя с Петром не хватало никакого самооправдания, выбор сократился до одного Иуды. Даже не спрашивай что именно, он же скакал с одной войны на другую, возможностей изваляться в дерьме у него было предостаточно. И с тех пор, вся его последующая жизнь была построена с надеждой, снова стать человеком, таким, какими нас хочет видеть ОН — хирург показал рукой на небо, — отсюда и его самоубийственный план по атаке суздальского лагеря, ведь слово произносить вовсе необязательно, есть ещё от Иоанна, нет больше той любви, как если кто душу положит за друзей своих. Пожалуй, всё же прав наш архиепископ, что бы стать человеком, иногда нужно правильно умереть.

В этот момент дрожащие руки подполковника наконец-то справились с мечом и он рухнул на колени. С их ракурса было прекрасно видно что губы у подполковника почти не шевелятся у израненного тела совсем не осталось сил. Но внезапно налетевший порыв ветра подхватил его шёпот и разнёс его по всем углам площади. «Сегодня, перед Богом и людьми…»

Сердце хирурга пропустило удар и пришлось поспешно смахивать выступивший на лице холодный пот. Да такого быть не может! Это же не кино, а реальная жизнь!

— С вами всё нормально? — от внимательного к мелочам Олега не укрылось его состояние, — вас так впечатлил интересный акустический феномен?

— Нет, ветер, уж очень вовремя.

— И…?

— В старину считалось хорошим знаком произносить «слово» в ветреный день. Наши предки верили, что ветер донесёт их слова до самого неба.

В стороне от места событий, на стене детинца внимательный взгляд мог бы заметить странную троицу. Два мужика неопределённого возраста с не запоминающимися лицами в облачении дружинников. Посмотрит на таких сторонний наблюдатель и скажет «вроде княжьи вои» и не больше.

Третьей была боярыня с волосами цвета январского снега заплетённых в толстую косу, переброшенную через плечо. Даже старые мореходы, побывавшие в землях франков и самоедов за каменным поясом, спускавшиеся на полдень до святой земли и поднимавшиеся на полночь до ледяных островов не смогли бы с уверенностью сказать, из каких земель пришла такая краса. Ибо ни где нет у женщин таких белоснежных волос, и не встречается таких пронзительно зелёных глаз.