Шаг из тьмы

— Да, — он опять смотрел в пол и никуда не собирался идти, перестал теребить перстень, попытался сунуть руку в карман, но на этом пиджаке не было карманов внизу. Медленно провёл взглядом по её платью, дошёл до глаз. Она свои не отвела, он медленно сказал: — Или мы можем ничего не скрывать.

— В смысле?

— Я вам говорил уже, что по цыньянским понятиям, вы — моя любовница. Вне зависимости от того, какие у нас отношения, или что мы будем по этому поводу врать, слухов достаточно, чтобы испортить вам репутацию. Она испорчена, уже. Так что для вас будет лучше, если у вас будет статус.

— Любовницы?

— Ги-син главы младшего дома Кан.

— Вы предлагаете мне статус личного клоуна и постельной игрушки, официально?

— В империи это…

— Мы не в империи.

Он укоризненно поморщился, шепнул:

— Это лучше, чем сейчас. Сейчас вы вообще непонятно кто…

— Лучше пусть я буду им непонятна.

— Серьёзно? — он нахмурился ещё сильнее, она поняла, что каким-то образом опять его обидела, внутри боролись возмущение и обида, стыд и наслаждение.

— Что вас так удивляет? Что я отказываюсь от статуса клоуна и любовницы?

— Это не так уж плохо.

— Это мне решать.

— Оставьте ваши представления для вашего мира, в этом всё по-другому. Здесь вы никто, Вера, у вас ничего нет — ни семьи, ни друзей, ни денег, ни профессии, ни статуса. Деньги скоро появятся, но они вас не спасут. На вас будут смотреть свысока даже слуги, вы же это уже почувствовали, неужели вам хочется продолжать так жить?

Она смотрела на его перстень, медленно дыша и подыскивая слова.

«Когда мне хамили слуги, я чувствовала себя нормально, просто думала, что они невоспитанные. А когда вы говорите, что я никто… Вот это уже новые ощущения, да. Расширение границ. Аж дыхание перехватывает.»

— В моём мире считается… что главное человек носит внутри, этого нельзя лишиться от простой смены обстоятельств.

Голос звучал ужасно, как будто она сейчас заплачет, но глаза были сухие. Она посмотрела на министра, он мрачно фыркнул:

— И что же у вас такое внутри, а? Оно способно компенсировать вам семью и положение?

— Да.

Она честно ждала "дзынь", но то ли министр действительно выключил часы, то ли она действительно настолько сошла с ума, что верила в свои слова.

— Чёрт, — он коротко рассмеялся, как будто поверить не мог, покачал головой: — А кто мы тогда друг другу, Вера?

«Я так долго ждала, что вы мне это объясните. Но видимо, не дождусь никогда.

Что же у меня такое внутри, да? Да ничего у меня там нет, господин министр. Для вас — ни-че-го.»

— У нас хорошие деловые отношения, вы же сами сказали.

— То есть, мы друзья? Или коллеги? — с сарказмом фыркнул министр. — Или мы банда? Так и будем представляться, да?

— Представляйтесь как хотите. А я — Призванная, это и есть мой статус.

— Представлять вас как Призванную?

— Да. Идём уже, время. — Вера посмотрела на часы, с теплом вспоминая мастера Валента — эти часы были миниатюрными, изящными и белыми, оттиск на ремешке просил её протянуть руку.

Она проглотила всю свою обиду, боль и яд, собрала все силы, и протянула. Заглянула в лицо министру с неуверенной улыбкой:

— Идём, друг мой?

Он с болью закрыл глаза, аккуратно взял её ладонь, накрыл второй рукой, почти шёпотом сказал:

— Вера, я от вас не отказываюсь. Что бы ни случилось в вашей или моей жизни, вы можете рассчитывать на мою помощь, защиту и поддержку, всегда.

— Спасибо.

«Сдохну, но не обращусь.»

Она смотрела на их руки, её белая перчатка с вышивкой из крохотных жемчужин и блестящих камешков, его смуглая кожа, шрамы, шрамы, шрамы…

Они не дышали оба, он вдохнул первым, она подняла глаза. Он выглядел так, как будто мир катится к чертям, а он ничего не может сделать. Поймал её взгляд, отвернулся, мягко сказал:

— Вас поведёт дворцовый учитель этикета, он хороший человек, и приятный в общении, он готовился вас вести с тех пор, как вас призвали, он вам всё расскажет. Вы встретитесь с ним… — он посмотрел на часы, нервно глубоко вдохнул, выдохнул: — Скоро. Пойдёмте. Вы всё взяли? Всё… в порядке?

— Всё прекрасно.

Часы на бедре сказали "дзынь", часы на столе промолчали.

«Выключил.»

Министр поднял на неё глаза, она мягко сняла его руку со своей руки, попыталась улыбнуться. Внутри был водоворот из искажённого амулетом ощущения восторга, и очевидно ужасного ощущения от взгляда министра Шена, требующего: "скажи мне правду".

— Что-то не так? — он смотрел ей в глаза, она улыбалась циничной улыбочкой человека, который ни во что не верит.

— Всё так, как с самого начала должно было быть.

— Вера… — он потянулся рукой к её щеке, она отодвинулась. Он опустил руку и заглянул ей в глаза. В его глазах читалось: "сделай глупость, пожалуйста, ради меня". Внутри неё был пьяный фейерверк из ужаса и удовольствия, этот диссонанс вызывал желание сбежать. — Почему вы говорите одно, а делаете другое?

— Потому что мои желания не совпадают с возможностями, — зло прошептал он, — и вы знаете об этом, я никогда этого не скрывал. Что мне делать, Вера?

— Живите по средствам, что вы ещё можете сделать? Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Пойдёмте, мы опоздаем.