Шабашка Глеба Богдышева

-- ...сейчас водички чуть... И помазать... Да не бойтесь, природа... Дайте-ка!

Глеб положил руки на плечи Зинке -- посадил. Осторожно отвел волосы от уха.

-- Красное-то какое!..-- он втянул воздух сквозь зубы, разделяя боль.-А-а-а... Еще чуть, чтоб прилепилось... Теперь с другой стороны...-- он просительно посмотрел на сморщенную Зинку.-- Надо потерпеть временно... зато пройдет...-- Отодвинул волосы с другого уха.-- Подуть? -- Глеб сильно дыхнул ей в ухо.

Зинка засмеялась, пальцем смахивая слезинку.

-- Подуть хотел, а дышишь, как на милиционера.".. Подуй...

В комнату вошла кошка и, выгнув спину, потерлась о ногу хозяйки.

-- Толстый какой!

-- Это она, Фрося...-- Зинка погладила кошку.-- Скоро котята будут... "толстая"... Куда их?.. Топить жалко, а здесь...

-- Дочка? -- Глеб рассматривал фотографии на серванте.

-- Сашка!.. С нами ехал...

-- Больно красивый, подумал -- барышня...

-- Да уж, "красивый"...-- отмахнулась Зинка.--Не в кого... Уши-то у меня не отвалятся?

-- Лучше новых будут... А у меня э-э-то...-- Приятель в Германии, журналист,-- я когда служил там, познакомился,-- так он говорит: немцы своих кошек таблетками от детей кормят...-- Глеб смутился,-- противозачаточными... человеческими... ну, женскими, ну... Короче -- они и не заносятся.

-- Кто? -- засмеялась Зинка.

-- Кошки.

--т- А я думала -- немки.

-- И немки тоже,-- Глеб покраснел.-- Чего ж я сижу, ребята небось волнуются... Там в блюдечке осталось -- утром еще помазать для гарантии временно...-- Глеб поднялся со стула.

-- Зина! Тебя директор...-- Сашка влетел в комнату, ударился о Глеба и заглох.

-- Так убьешь человека, Сашок.

-- С разбега запросто,-- сказал Глеб.-- Здоровый парень...

-- Тебя директор в контору зовет,-- негромко сказал Сашка, искоса поглядывая на Глеба.

-- Ты Фросю кормил сегодня? -- спросила Зинка. 102

-- Ага,-- кивнул мальчик.-- Молока ей давал. До свидания!

-- Чего это он вас по имени? -- спросил Глеб, когда мальчик вышел.

-- А черт его знает?.. Повелось как-то с детства: "Зина, Зина..." А "мамой" он свекровь зовет. Она с ним сидела, пока я техникум кончала... Да мне все равно. Лишь бы уважали...

-- Значит, с двумя детьми доучивалась?

-- Так вышло. Завтра опять помазать?

-- Ага,-- кивнул Глеб.-- Ну я пошел. Первым встает Глеб, вернее, просыпается. Без будильника. Проснувшись, Глеб никуда не спешит. Понять, почему в нем ничего за ночь не скапливается, никто не может. В особенности завидует Билов, который два раза в ночь плетется полусонный в конец коридора. Глеб свою тайну -- почему -- не открывает.

"Может, ты соленое на ночь ешь?" -- допытывается Билов. "Глупости хоть не говори временно..." -- лениво отмахивается Глеб.

Глеб спит теперь на полу, и на полу ему удобнее: ничего не скрипит. Шарит по полу покурить и, накинув для тишины на голову одеяло, чиркает спичкой. Просыпается он, как и спит, одетый в рубашку и брезентовые шаровары. Конечно, Глеб слегка преет от такого спанья и в этом даже признается, когда товарищи ворчат, что Глеб таким образом обовшивеет. Иногда Глеб раздевается, но чаще -- ему лень.

Глеб проснулся, закурил и поглядел на потолок: долго ли ему осталось жить? Над Глебом в потолке глубокая трещина. Часть штукатурки, прилегающей к трещине, уже отпала, но и теперь еще над головой Глеба висит здоровый шмат, вздрагивающий от живущих наверху студентов.

"Еще денек повисит,-- решил Глеб и отвел от потолка внимание.-- Как там у Зиночки ушки, интересно?.. Прорабом крутится... И дома -- мало чего есть: шифоньер, тахта да кровать... И туалет снаружи... Женщине-то холодно зимой... А музыку любит- аккордеон завела... Может, мужний... Развелись... А чего? Пил -- чего еще... А старший-то шпанит, поди, почем зря... Хотя у ней не пошпанишь -- деловая... Деловая",-- подумал еще раз Глеб и вспомнил, что так и не написал матери. ...Зазвонил будильник. Шесть. Глеб громко зевнул,

-- И чего тут такая вонища?! Получше комнату не нашли? -- Васька поморщился. Морщился он так каждое утро.

В умывальник полетел один Васька. Остальные умы" ваются в коровнике: в умывальнике утром давка -- студенты набегают.

Втроем без Васьки они поплелись в столовую, молча, врастяжку, невеселые... Билов успел-таки простыть, и видно было, что ему неможется. Глеб по восточному способу обложил его под рубахой газетами, чтобы пот впитывали, и на перемену -- газет взял пук целый. Утром зябко. Юля шагал мрачно, натянув вязаную шапочку до самых бровей. Его с детства приучили бояться простуды, и он часто студился. Мама -- санитарный врач на мясокомбинате -- все собиралась ввести холодные обтирания, да так и не смогла улучить момент между простудами. Студиться и болеть Юля перестал на шабашках. На шабашках вообще мало кто болеет: сколько болел, столько и недополучил. Лучше не болеть -- выгоднее.