Шабаш Найтингейл

Хорошенькая ведьма Сабрина с глубокой рваной раной на животе, оставленной когтями Черного Ворона. Эффектная, когда-то влюбленная в него, аристократка Рицци Альфано, словившая пулю в бою. И Деметра Лоренс, самая отчаянная и прекрасная из обычных людей…

– Деми… – прошептал он, касаясь ее лица. – Моя Деми…

Из всех троих выжила лишь одна. Только потому, что под рукой оказалось перо перемещения, перенесшее их к лекарям. Но в Найтмер-хаусе лекарей не имелось. Не было никого, способного помочь.

Сиплое дыхание становилось реже, но сжатая в кулак рука Деметры дернулась, точно указывая на что-то. Дориан присмотрелся, запустил пальцы в потайной карман в ее юбке и наткнулся на холодную шероховатую подвеску… в форме пера.

Надежда мгновенно загорелась в его душе. И хотя времени почти не осталось, Дориан знал, что нужно делать. Он обнял Деметру покрепче и прошептал заклинание, которое помнил наизусть, словно молитву.

Окружающая обстановка резко переменилась, на смену яркому закатному солнцу внутреннего двора пришла холодная темнота каменного подвала. Девушка в руках охотника совсем притихла, а глаза навечно закрылись. Счет пошел на секунды.

Бережно опустив ее на пол, Дориан прищелкнул пальцами, зажигая свечи на стенах.

В пустой спальне шута царил настоящий разгром. После ареста Тристана Найтингейла стражники явно побывали здесь по приказу барона Абатиса Монтекью. Они забрали все, что относилось к его исследованиям и могло навредить планам господина.

Сундук с тряпьем был разворошен и опрокинут – стеклянная сфера из него пропала. Так же, как и стоявшее за дверью кристальное устройство. Стражники изрезали на лоскуты матрас на кровати и разбросали повсюду солому. Письменный стол и вовсе изрубили на куски, а книжный шкаф опрокинули.

Под звук сердца, бьющегося одновременно в надежде и страхе, Дориан в несколько шагов подбежал к шкафу и рывком перевернул его, взметая ворох соломенной пыли и сушеных чародейских трав. Все мешочки и коробочки с ингредиентами были просыпаны, перепутаны между собой. Ни одной книги или свитка не осталось.

Но охотник искал вовсе не их.

Упав на колени, он принялся перерывать солому на полу в единственном желании найти маленькую глиняную склянку, показанную Тристаном. Дориан никогда не жаждал ничего настолько отчаянно и неистово.

Деметра сумела оживить его при помощи чистой и сильной светлой магии, однако его собственных смешанных сил не хватило бы на подобное чудо. Потому теперь и требовалось нечто иное, способное помочь им обоим.

Наконец в полутьме ладонь охотника наткнулась на крошечную бутылочку с зельем. Она казалась настолько непримечательной, что стражники, должно быть, приняли ее за еще один ингредиент… А рядом с первой склянкой лежала вторая.

Он поднял их, рассматривая на сумрачном свету.

Два одинаковых пузырька. В одном из них – средство, способное усилить магию любого. В другом – лишение магии, навсегда.

Дориан вернулся к Деметре и присел рядом с ней. Вновь посмотрел на нее, застывшую в мертвенной красоте, и осторожно, используя чары, извлек арбалетный болт из ее груди. Кровь уже не текла, а только тускло поблескивала, пропитав лиф платья.

Вновь переведя взгляд на пузырьки, охотник вздохнул, собираясь с духом. Шанс был пятьдесят на пятьдесят, и он, никогда не веривший в судьбу, принял единственно верное решение – довериться ей безрассудно. Дрожащими руками Дориан извлек пробку из склянки и залпом выпил горькое зелье, обжегшее горло не хуже виски.

Дожидаясь, пока питье подействует, он снял с головы Деметры френчхуд и уложил девушку себе на колени. Пальцы гладили по черным волосам, прощаясь и готовясь к худшему.

Где-то в груди, на уровне сердца, почувствовалось тепло, и Дориан понял: пора.

Охотник занес ладони над смертельной раной, молясь о том, чтобы зелье оказалось верным и чтобы он не опоздал… во второй раз. Сосредоточившись, Дориан закрыл глаза, применяя исцеляющие чары, самые мощные, на которые только был способен. Он собирался отдать все силы без остатка, лишь бы…

– Вернись ко мне, Деми… – сами собой шептали губы. – Прошу, вернись… Я не смогу жить без тебя.

Но ощущения не менялись, и ничего не происходило.

Выбор, очевидно, вновь стал неверным. Он выпил не из той склянки.

Горько усмехнувшись, Дориан посмотрел перед собой.

И вдруг… увидел исходящее от рук слабое сияние. Оно становилось сильнее с каждой секундой, заполняя маленькую комнату таким ярким светом, что заболели глаза. А рана на груди Деметры начала затягиваться.

Скоро ресницы девушки затрепетали, и голубые глаза, такие любимые, вновь распахнулись.

– Я знала, что ты спасешь меня, – прошептала Деметра, слабо улыбаясь.

Она вновь была жива.

* * *

Со стоном Деметра приподнялась. Пробитая стрелой грудь все еще отдавала ноющей болью, но ясно было, что все самое страшное осталось позади. Она посмотрела на Дориана, бледного и встревоженного. Его серые глаза казались покрасневшими.

– Как видишь, я вернул тебе должок, – сказал он, усмехаясь явно через силу.

Он пытался казаться уверенным, как всегда. Лгунишка.