Сгореть дотла

Опускаюсь на свое место, ставлю рюкзак у ног и смотрю в сторону Бетани. Должно быть, она чувствует мое присутствие, потому что слегка ерзает на своем стуле, но не смотрит в мою сторону. Во всяком случае, она еще плотнее сворачивается в клубок, и мое сердце начинает бешено колотиться в груди, когда я медленно протягиваю пальцы, чтобы поправить ее волосы.

Она остается неподвижной на своем месте, пока я откидываю ее волосы назад, пытаясь заправить светлые пряди за ухо, она не двигается ни на дюйм, ее глаза плотно закрыты.

Гнев и ярость пульсируют в моих венах, когда я вижу ее лицо, и я хватаюсь за край стола, пытаясь сдержать все эмоции, накапливающиеся внутри меня, моя челюсть сжимается, когда я скриплю зубами.

В субботу с ней все было в порядке, но потом ей пришлось поехать домой, чтобы подготовиться к вечеринке, которую устраивали ее родители, и вчера я вообще ничего о ней не слышал. Что, черт возьми, произошло за это время?

Ее нос перевязан, и отсюда кажется, что у нее два черных глаза, которые начали желтеть.

У меня сейчас нет слов. Кто-то, черт возьми, причинил ей боль.

Причинил. Ей. Боль.

Пока я был в пляжном домике, ничего не подозревая, она не связалась со мной, не позвонила по телефону, чего я от нее ожидал. Звонок, который я попросил ее сделать.

Черт.

Я чувствую, как закручиваюсь спиралью с каждым дюймом ее избитого лица, но я не могу быть эгоистом, дело не во мне, совсем нет. Но будь я проклят, если я не собираюсь разорвать кого-нибудь за это на куски.

Бетани Эшвилл… Она, черт возьми… Она моя.

Кто-то прикоснулся к тому, что принадлежит мне, потому что не знал, что я участник игры, но я буду защищать ее всем, что у меня есть, потому что я не могу видеть ее такой снова, никогда. Боль, написанная на каждом дюйме ее лица, будет преследовать меня во снах, и мне страшно подумать, как бы я отреагировал, если бы синяки были свежее.

Прочищая горло, я потираю затылок, пытаясь сохранять спокойствие, насколько это возможно, но мое лицо продолжает пылать от гнева, и мои попытки сделать глубокий вдох бессмысленны.

— Бетани, кто это сделал? — Спрашиваю я, стараясь говорить тихо и ровно, чтобы не напугать ее еще больше, чем она уже напугана.

Я выжидающе смотрю на нее, готовый к тому, что она назовет имя, того кого я убью, но, к моему удивлению, она просто качает головой, и я вижу, как слезы выступают в ее глазах, когда она смотрит прямо перед собой, что только злит меня еще больше.

— Бетани, я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь мне, кто, черт возьми, это с тобой сделал.

Я не могу сдержать язвительности в своих словах. Это предназначено не для нее, но она вздрагивает от резкого, неприкрытого гнева, который я не могу сдержать. Кто-то должен за это заплатить.

— Мне не нужна твоя помощь, — шепчет она, и это только злит меня еще больше.

— Эй, Эшвилл, я сказал, покажи Брэнди свое гребаное лицо! — Кричит Чед, когда миссис Джонс входит в класс с широко раскрытыми от смущения глазами, но уже слишком поздно.

Какому-то ублюдку прямо сейчас нужно почувствовать мою ярость, а этот мудак только что подписался.

Опираясь руками о стол перед собой, я поднимаюсь на ноги, но чувствую прикосновение маленькой, нежной руки к своему левому запястью. Я замолкаю, мое тело покалывает от ее прикосновения.

Глядя вниз, я вижу, как Бетани качает головой, глядя на меня широко раскрытыми голубыми глазами, но даже ее ангельские прикосновения не могут приглушить мою потребность ударить что-нибудь или кого-нибудь. Мое тело немеет, как будто мой разум и мышцы работают на автопилоте. Я качаю головой в ответ и оборачиваюсь, чтобы увидеть Чеда.

Он не обращает внимания, слишком занят смехом и шутками со своими друзьями на счет Бетани, чтобы даже видеть, как я встаю, и от этого становится еще хуже. Я не хочу застать этого ублюдка врасплох. Я хочу, чтобы он увидел, что я приближаюсь. Я хочу, чтобы он знал, кто, блядь, выбил из него все дерьмо.

Все, что я вижу, — красный цвет, мой мозг переключается в режим полного охотника, а дыхание становится медленным. Вытянув руки по швам, я направляюсь в его сторону и замечаю, что рядом с ним за столом сидит один из его друзей-футболистов. Слава Богу, потому что я протягиваю руку и хватаюсь за край стола, и когда он, наконец, поворачивается, чтобы посмотреть на меня, я толкаю массивное дерево в его сторону.

Она со скрежетом катится по полу, и я смотрю, как она соприкасается с его животом. Сила моего движения и сама по себе сила выбивают их обоих из равновесия и отбрасывают назад.

— Что за хуйня? — кричит кто-то, пока я смотрю, как они падают спиной на пол. Я не испытываю ни капли сочувствия, ни грамма. Эти ублюдки заслужили это. Я не знаю, как им обоим удается не удариться головой об пол, но я очень разочарован. По крайней мере, они совершенно запыхались. Ублюдки.

— Райан, прекрати, — слышу я, как миссис Джонс кричит, когда класс взрывается от моей ярости, но меня уже не остановить.