Сфинкс. Тайна девяти

Примула провела Марка в кабинет Брюса, полностью ему соответствующий. Добрая сотня квадратных метров, на полках валяются тысячи книг, журналов и папок, целая кипа новейших компьютеров, предоставленных заказчиками.

Она указала на монитор.

Сообщение на английском:

Брюс жив. Миллиард долларов.

– Это бессмысленно, – прошептала она, сдерживая слезы. – Ни источника, ни подписи. Мы не сможем выяснить, откуда это отправлено.

– Твой муж, конечно, не обойдется нам бесплатно, но настоящий друг не имеет цены. И у меня есть немного карманных денег.

– Марк…

– Ты тоже это чувствуешь: Брюс жив. Иначе не было бы этой искорки, которая нас с ним связывает.

– Конечно, папа жив, – подтвердил парень, одетый теперь в оранжевый костюм, – ему не очень хорошо, но он знает, что мы его ищем.

Он говорил странным голосом, очень серьезным и будто бы не совсем своим, как если бы кто-то говорил за него.

– Я проголодался, пойду на кухню, – сообщил он уже своим нормальным голосом.

Собаки последовали за ним. Примула, казалось, смутилась.

– Не считай меня сумасшедшей… У Брюса Младшего есть задатки ясновидящего. Это бесит его отца, но он признал, что это правда, и даже завел отдельную папку с записями об этом. Он может внезапно что-то сказать, часто о том, чего совсем не знает, и всегда таким странным голосом. Потом мы проверяем. В прошлом месяце он меня предупредил: «Мама, следи за овощами в теплице». Я рада, что послушала его. На следующий день неслыханно сильная буря за десять минут повалила половину поселения. Мы остались целы.

– Брюс Младший уже предсказывал чью-то смерть?

Примула опустила глаза.

– В конце зимы он встретил у большого озера какого-то самодовольного здоровяка. Мужчина смотрел на меня недоброжелательно, и мой сын сказал ему, что его сердце уже почти не бьется. Здоровяк убежал, как кролик. Исландия кишит добрыми и злыми гениями: считается, что не все здешние колдуны еще вымерли, и с ними стараются не шутить. Здоровяк подумал, что мой сын – один из них. Три дня спустя – его фото в газете: известный инженер скончался от сердечного приступа.

– Тогда мы трое знаем, что Брюс жив, – заключил Марк, – и я верну его домой.

Примула взяла его за руки.

– Я не переживу, если потеряю его. Ты – моя единственная надежда.

– Ты можешь мне помочь, Примула.

– Как?

– Расскажи мне всё, что знаешь о расследовании Брюса. Я уверен: он был в Пекине.

Примула с отчаянием выпустила его руки из своих.

– Никто не выходит целым из китайской тюрьмы!

– Сначала предстоит узнать, действительно ли его держат в заточении и в чем обвиняют. А дальше… Всё в мире меняется, а у империи хватит способов давления. Святой Джон неплохо меня обучил, и я буду достойным его. Итак, Примула, что рассказывал тебе Брюс перед отъездом?

21

Примула знала о том, что Марк – единственный друг Брюса и что ради Брюса он готов рисковать собственной жизнью.

– Мой муж – не мечтатель. Если он выходит на охоту – то только за крупной добычей. Обычно поначалу он возбуждается, потом успокаивается и собирает все материалы. Бывает, что материалов оказывается недостаточно, тогда он выбрасывает это дело в мусорное ведро. Но в таком состоянии я его никогда не видела. Неужели он не был пресыщен после стольких лет работы в сфере журналистики расследований? Человеческая низость не знает границ, согласна, но она всегда однообразна, ничего нового. «Сейчас, – сообщил он мне, – я напал на грандиозное дело. Не какое-то там дельце, а именно дело. Мы скоро наконец поймем, кто нами манипулирует».

Какие бы слова Примула ни произносила, она говорила со спокойствием и величием английской королевы.

Из желтого карманчика она вынула текст, написанный рукой Брюса.

Государь, ОСОБЕННО НОВЫЙ, не может исполнять всё то, за что людей почитают хорошими, так как ради сохранения государства он часто бывает вынужден идти против своего слова, против милосердия, доброты и благочестия. Поэтому в душе он всегда должен быть готов к тому, чтобы переменить направление, если события примут другой оборот или в другую сторону задует ветер фортуны, то есть, как было сказано, по возможности не удаляться от добра, но при надобности не чураться и ЗЛА.