Сфера влияния

— Садитесь. Хотите сигарету? А теперь, — полицейский улыбнулся, — давайте-ка узнаем чуть побольше о вас и вашем окружении. Начнем с друзей. Расскажите нам о них. Для начала — об этом своем друге с Поркероля, месье Раймонде.

— Мы не так уж хорошо знакомы. Чего вы еще хотите? — Корсиканец пожал плечами, и в его ярко-синих глазах появилось дремотное выражение.

— Ну, у меня появилась одна небольшая догадка. Месье Раймонд относится к числу тех, с кем вы поддерживаете отношения в надежде раздобыть немного карманных денег?

— Повторяю, мы едва знакомы. Почему бы вам не спросить его?

— А что — это мысль. Просто первым я спрашиваю вас.

— Мне вам нечего сказать.

— Вы много и охотно рассказываете, например, о мистере Прокторе. Могу я истолковать эту внезапную сдержанность как свидетельство того, что в данном случае речь идет о вашем близком друге? Более истинном друге?

— Я не знаю, что вы называете истинным другом. Мои друзья — не ваши, это уж наверняка.

— А как бы вы определили дружбу? — все так же весело и приветливо осведомился комиссар. — Возможность кому-то доверять, не так ли?

— Если хотите. Я не говорил, что он мне друг. Случайный знакомый.

— Да бросьте, вы знаете месье Раймонда очень неплохо. Он был здесь на своем судне несколько дней назад. Вы обедали вместе, с двумя девушками. Выпивка и все такое.

— Не понимаю, к чему вы клоните.

— Вы бы назвали этого человека надежным? То есть — скажу для вас простыми словами — считаете ли его парнем, который не выдаст?

— Кому не выдаст? И что?

— Ладно, оставим.

— Так я свободен и могу идти?

— О, penses-tu[20], — рассмеялся полицейский. — Думаю, вам предстоит довольно близко с нами познакомиться.

— Я не совсем уловил, патрон, — заметил секретарь, любуясь рисунком в блокноте комиссара. На сей раз это был истребитель, пикирующий на другой самолет. — Вы думаете, здесь что-то кроется?

— Сам не знаю, — безразлично обронил Коголен, детски наивной пунктирной линией обозначая пули. Он со смешком отодвинул блокнот. — Я просто размышляю над повадками таких ребят, особенно корсиканцев. Из них ничего не вытянешь. Преданность дружкам превыше всего. Так вот, если бы этот парень с яхтой не представлял никакого интереса или был случайным знакомым, которого можно раскрутить на несколько франков, мы бы не услышали таких уклончивых ответов, верно? Судя по моему опыту, задержанные довольно охотно болтают обо всем, что, как им кажется, способно направить нас по ложному следу. У меня сложилось впечатление, что этот Раймонд много для него значит. И то, что корсиканец так крепко прикусил язык, добавляет этим отношениям важности. Понимаете, что я имею в виду?

— Вы думаете, он мог быть источником информации?

— А почему бы и нет? Мы ведь теоретизируем, играем построенными на песке гипотезами, а? Так используем то немногое, что нам известно: этот парень, безусловно, был здесь несколько дней назад, ел и пил вместе с корсиканцем на судне. Никто этого не отрицает. Так вот, корсиканец не мог ничего знать о деньгах в художественном салоне, но его приятель, как нам сказали, общался на Поркероле по меньшей мере с женой потерпевшего.

— Думаете, он получил наводку и передал ее корсиканцу? Но зачем? Какая ему с этого корысть?

— Ну, если этот Раймонд небогат и живет отчасти за счет туристов, он, возможно, уяснил, что время от времени удается продать и вроде бы на первый взгляд ничего не стоящие сведения: всякие мелочи — не то чтобы для шантажа, но… и это согласуется с известными нам фактами, нет?

Зазвонил телефон. Секретарь, сняв трубку, передал ее патрону.

— Это Поркероль, — промямлил оправдывающийся голос на другом конце провода. — Пока мы не так уж много для вас нарыли, комиссар. Раймонд уплыл в Жьен за горючим, но, говорят, уже ушел оттуда. Рыбаки видели, как судно направляется в открытое море. Походить под парусом, насколько я понимаю.

Коголен немного подумал, глядя в окно. Мистраль значительно усилился за последние полчаса; пальмы раскачивались и трепетали. Сен-Тропе — скверное место во время мистраля.

— А какая у вас погода? — спросил комиссар.

— Пока тихо, но, похоже, надвигается что-то серьезное.

— По-моему, довольно странно выбрать такой день для прогулки под парусом.

— Я и сам так думаю. В Пасс начинается волнение. Все, кто сегодня выходил в море, уже вернулись домой.

— Гм, ну ладно, если вы что-нибудь увидите или услышите, держите нас в курсе. Кстати, как выглядит это судно? Оно большое?

— Нет, черт возьми. Что-то вроде переоборудованного рыболовецкого катера, метров двенадцать от носа до кормы.

— А какие-нибудь особые приметы? Дайте мне краткое описание, чтобы я мог позвонить и выяснить, нет ли его у побережья.

— Запросто! — Поркерольский страж закона родился на острове, и глаз на суда у него был наметанный; вдобавок он говорил с Раймондом об «Оливии». — Старомодного вида яхта, явно иностранная — с севера. Квадратная корма, прямой нос, низкая осадка. Оснастка — как у катера.

— А цвет?