Однажды, закончив дела на внеземной станции, я опустился недалеко от села, где на одной из полянок договорился встретиться с дядей Абу. Он уже был на условленном месте, но на меня не обратил ни малейшего внимания. Для него вообще весь мир перестал существовать: дядя Абу сидел в кругу мальчишек.
- А еще кого там встретил? - спрашивали ребята с округлившимися от жадного внимания глазами.
- Пирата,- ответил дядя Абу.- Самого настоящего живого пирата. Не верите? Сейчас покажу. Интересно, узнаете вы его?
Дядя Абу встал, согнул в колене ногу и так ловко подтянул ее, что ноги будто и не было. Под мышкой у него появился костыль, а на голове широкополая шляпа. Очень картинно выглядели пистолеты, воинственно торчавшие за поясом, и синий камзол с медными пуговицами. Ребята сразу узнали своего любимца. Они плясали вокруг одноногого пирата и кричали:
- Джон Сильвер! Здравствуй, Джон Сильвер!
Попугаи в окрестных лесах, к сожалению, не водились. Выручил ворон Гришка. Он хозяйски уселся на плечо пирата и хрипловато, но вполне сносно восклицал:
- Пиастр-ры! Пиастр-ры! Пиастр-ры!
Слегка раздосадованный, я ушел в березовую рощу, побродил с полчаса и вернулся на поляну в надежде, что дядя Абу освободился. Не тут-то было! Ребятишки вцепились в его штанины, в полы суконного камзола и умоляюще просили:
- Джон Сильвер, покажи, как ты был великим джинном! Покажи!
Одноногий пират преобразился в араба из сказок "Тысяча и одна ночь". Вскинув руки, дядя Абу с забавными ужимками и гримасами потешался над своим недавним прошлым.
- Я Дахнаш, сын Кашкаша,- гулко, словно из заоблачных высей, кричал он.- Я великий и непобедимый джинн!
Восторгу ребятни не было предела.
"Все. Дядя Абу для меня пропал",- подумал я. Однако поздним вечером я застал его в кустарнике на берегу реки. Дядя Абу сидел за старинным столом с витыми изогнутыми ножками и пил вино - от этой дурной привычки, приобретенной в изгнании, он еще не избавился. Лицо его порозовело, но выглядело унылым и скорбным.
- Алкаш,- с укоризненной усмешкой сказал я.
Дядя Абу грустно улыбнулся и жестом пригласил сесть.
- Тебе-то хорошо, скоро улетишь туда,- дядя Абу ткнул пальцем в небо, где засветились первые звезды.- А я останусь. Что буду делать? Чем заниматься?
- А наша работа на внеземной станции?
- Подходит к концу. Уже дематериализовали казарменный город и волшебный лес. Остров оголился и стал таким, каким и должен быть. А здесь погасла блуждающая зона: работа Памяти пришла в норму. Теперь наших ребятишек не будут пугать тени прошлого.
- Но ты еще не стар, дядя Абу. В космосе нужны историки.
- А ребятишки! - Дядя Абу испуганно взглянул на меня и в ужасе замахал руками.- Нет, нет! Не покину я их. Не могу.
Что верно, то верно. Без преданной звонкоголосой братии дядя Абу зачахнет.
- А фантастические романы! - вспомнил я.- В сюжетах недостатка испытывать не будешь. Мы с тобой многое повидали.
- Да, впечатления наши обогатились,- усмехнулся дядя Абу.
Выпив еще стакан вина, он совсем захмелел и начал, к моему огорчению, бахвалиться, как некогда в "Кафе де Пари".
- Все передо мной трепетали. Я был велик и могуч, как Вселенная. А как я тогда разделался с Раваной! Помнишь? Одним плевком!
Дядя Абу светился от упоения. И вдруг нахмурился: в памяти его возник невзрачный Угрюм-Бурчеев.
- Прохвост! - Голос моего собеседника кипел от гнева.- Выпорол розгами. Это меня-то! Непобедимого джинна!
- Как не стыдно, дядя Абу,- я покачал головой.- Напился, как мелкий бес. Что скажут ребята, если узнают?
Упоминание о ребятишках подействовало отрезвляюще. Дядя Абу побледнел, панически огляделся по сторонам и смахнул со стола бутылки. Не долетев до земли, они исчезли, растворились в Памяти.
- Все. Больше не буду,- твердо заявил он и с умоляющими глазами просил: Только никому не говори, что застал меня в таком виде. Не выдашь меня?
- Что ты, дядя Абу! Как мог такое подумать. Поделись лучше новостями.
- Да, многое ты не знаешь. Стал каким-то странным.
- Чем же странным? - пожал я плечами.
- Каким-то меланхоликом. Бродишь один по лесам и полям. Все привыкаешь. А твои товарищи со знаками "Валькирии" спрашивают о тебе, ждут. Их экипаж готовится к полетам. Дружный экипаж. И назвали его...
- "Валькирии и викинги"! - догадался я.
- Верно. Полетят "Валькирии и викинги" в межгалактические дали, возможно, уже на новом и очень необычном корабле. При его создании пригодилась отчасти и твоя гипотеза.
- Моя гипотеза? - удивился я.- Ах, да! Еще в школе я поделился со Сферой Разума своими фантазиями о звездных рысаках. Но это же вздор, дядя Абу. Да и Сфера назвала мои мечтания чепухой.
- Чепухой? - улыбнулся мой собеседник.- Ты, я вижу, совсем одичал. И не знаешь, что произошло. Тогда слушай.
А произошло, оказывается, вот что. Сфера Разума в тот раз не отбросила мою гипотезу. Она записала ее в своей бездонной Памяти на всякий случай. И случай этот подвернулся.