Сфера

– Давайте посмотрим морских коньков, – сказала она и перешла к следующему аквариуму.

Там в пастельном коралловом букете, среди текучих и разлапистых синих водорослей, она разглядела сотни, а то и тысячи крошечных существ, не больше детского пальчика, – они прятались по укромным углам, цеплялись за листики.

– Не очень-то дружелюбные они, эти рыбки. Стоп, а они вообще рыбы? – спросила она и глянула на запястье, где зрительница уже прислала ответ: «Еще какие рыбы! Класс лучеперые. Как треска и тунец». – Спасибо тебе, Сюзанна Уин из Гринсборо! – вслух ответила Мэй и переквакнула эту информацию своим подписчикам. – Поищем в этом детском саду папашу. Как вы, наверное, знаете, у морских коньков икринки вынашивает самец. Сотни этих малышей родились сразу по прибытии отца к нам. И где же он? – Мэй побродила вокруг аквариума и вскоре отыскала папашу размером с ее ладонь; он отдыхал на дне, привалившись к стеклу. – По-моему, он прячется, – заметила Мэй. – Но, видимо, не понимает, что мы за стеклом и все видим.

Она глянула на браслет и чуть-чуть повернула камеру, чтобы лучше показать хрупкую рыбку. Изможденный и застенчивый морской конек свернулся в комочек. Мэй придвинула лицо и камеру к стеклу, так близко, что разглядела облачка в его умных глазах, невероятные веснушки на изящной морде. Невозможное существо, бездарный пловец, сложен как китайский фонарь и совершенно беззащитен. На запястье высветился квак с самым высоким рейтингом. «Круассан животного царства», – говорилось в нем, и Мэй зачитала это вслух. Однако, невзирая на хрупкость, морской конек умудрился размножиться, дал жизнь сотне себе подобных, а осьминог и акула только ощупывали границы своих аквариумов и жрали. Коньку, правда, на все было плевать. Он держался поодаль от своего потомства, будто понятия не имел, откуда оно тут взялось, и его дальнейшей судьбой не интересовался.

Мэй проверила, который час. 13:02. Дополнительное Управление в ухе сообщило:

– К кормлению акулы готовы.

– Так, – сказала Мэй и глянула на запястье. – Многие просят вернуться к акуле, и уже начало второго, так что мы, пожалуй, вернемся. – И она покинула морского конька, а тот на секунду обернулся, будто не хотел, чтоб она уходила.

Мэй возвратилась к первому, самому большому аквариуму с акулой Стентона. Над аквариумом на блестящей красной стремянке стояла девушка – черноволосая, курчавая, в закатанных белых джинсах.

– Привет, – сказала ей Мэй. – Я Мэй.

Кажется, девушка хотела ответить «да я знаю», но затем, вспомнив, что их снимают, заученно и театрально ответила:

– Привет, Мэй, я Джорджия, я буду кормить акулу мистера Стентона.

В этот миг акула, хотя была незрячая, а пищи в аквариуме пока не завелось, видимо, почуяла, что грядет пир. Она завертелась в аквариуме, как циклон, постепенно всплывая к поверхности. Количество зрителей у Мэй уже подскочило на 42 000.

– Это кто у нас тут проголодался? – спросила Мэй.

Акула, прежде лишь отчасти опасная, теперь предстала злобной, совершенно разумной тварью, воплощением хищнического инстинкта. Джорджия напускала на себя компетентную уверенность, но в ее глазах Мэй читала страх и трепет.

– Вы там готовы? – спросила Джорджия, не сводя глаз с надвигающейся акулы.

– Мы готовы, – ответила Мэй.

– Хорошо. Сегодня мы разнообразим акуле меню. Как вы знаете, ее много чем кормили, от осетра и сельди до медуз. И она ела так, что за ушами трещало. Вчера дали ей ската, думали, ей не понравится, но она и глазом не моргнула, съела и облизнулась. Поэтому сегодня мы снова экспериментируем с новой пищей. Смотрите.

Мэй разглядела, что ведро у Джорджии из оргстекла, а внутри плещется что-то сине-бурое и чересчур многоногое. Оно скреблось в ведерные стенки; омар. Мэй раньше не приходило в голову, что акулы едят омаров, но почему нет?

– У нас тут обычный американский омар, и мы не знаем, приспособлена ли акула им питаться.

Видимо, Джорджия делала хорошую мину, но нервничала даже Мэй – смотрительница слишком долго держала омара над водой. «Кидай, – подумала Мэй. – Кидай, ради бога».

Но Джорджия размахивала омаром над аквариумом – видимо, чтобы Мэй и ее зрители полюбовались. А акула почуяла омара, всеми своими сенсорами, несомненно, прикинула его формы и завертелась по аквариуму быстрее, сдерживаясь, но уже теряя терпение.

– Не все акулы способны переваривать панцири ракообразных, – сказала Джорджия, снова поболтав омаром; его клешня лениво задевала воду. «Да кидай же, – подумала Мэй. – Ну пожалуйста, ну давай». – Так что сейчас я брошу этого малыша в…

Но не успела она договорить, акула выпрыгнула из воды и сцапала омара. Джорджия взвизгнула и принялась ощупывать пальцы, словно пересчитывала, все ли на месте, а акула уже погрузилась в аквариум, стиснув омара в челюстях, и из широкой акульей пасти фонтаном разлеталось белое мясо.

– Задела тебя? – спросила Мэй.

Сдерживая слезы, Джорджия покачала головой:

– Почти. – И потерла руку, будто обожглась.