Сезонные работы

Шортанды по-казахски означает — Щучье. Лет десять-пятнадцать назад река Илек была полноводной, рыбной. Берега ее, поросшие густым тальником, прятали ежевичные и земляничные поляны. Широко разливалась река в половодье, заливала луга и низины, до середины лета шумела сочная трава в зарослях, скрывая тихие озера с линями и карасями и необычно прожорливой щукой, попадавшей в озера в весенний разлив.

Давно высохли Щучьи озера вдоль Илека, а за поселком, в котором разместилась центральная усадьба колхоза «Светлый путь», название так и осталось — Шортанды. Да и как не высохнуть озерам, пьют из них без удержу и сбрасывают отходы в узенький Илек металлургические и химические заводы Актюбинска и Алги.

Нещадно вырубается тальник на берегах, и уже по весне не спешит детвора за Илек — нет там тюльпанов, не полыхают маками облысевшие от степных ветров холмы. Жалко речку, пропадет, наверное…

Рано утром после пышной встречи, когда все уже рассаживались по машинам, Аршавэл, исправляя составленные ночью списки, сказал Погосу:

— Комсомольцев возьмешь к себе,— и пересадил Самвела и Карэна в крытую техничку. Гурген неохотно пропустил их в угол.

Так друзья оказались в Шортанды, и в первый же день узнали грустную историю названия поселка.

Аршавэл слов на ветер не бросал. В Шортанды строителей ждали. Еще недавно на краю села стояли три заколоченных дома — к сожалению, уходят люди в город и здесь. В заросших лебедой и чертополохом огородах пасся чужой скот, а во дворах, густо поросших сочным шпарыжом, гуляли гуси. К приезду бригады распахнули заколоченные окна, проветрили свежевыбеленные комнаты, восстановили освещение и радио. Из районной «Сельхозтехники» привезли железные кровати и свежие комплекты белья. Почистили колодец, обновили сруб, прицепили новое ведро, рядом с вмурованными котлами сложили печь-времянку, определили в кухарки тетю Нюру, в общем, обо всем позаботились — работай только!

Самвел отличился в первый же день. Бригада, разделившись на группы, начала разбивку дороги и двух токов. Самвел, ходивший следом за Погосом с большой бобиной шпагата, огорчался, что с такой разбивкой и за два дня не управиться. Улучив минуту, он исчез с тока.

В правлении колхоза пожилой казах в вельветовом пиджаке и каракулевой шапке заполнял какие-то бланки.

— Скажите, а есть у вас нивелир или теодолит? — спросил Самвел с порога.

— Ну, прежде всего, здравствуйте, молодой человек, с приездом. Мы ждали вас.— Человек вышел из-за стола.— Я — агроном, Нуржан-ага, чем могу быть полезен?

— Мне нужен нивелир или теодолит.

— Есть эти штуки у нас, только пользоваться ими не умею, практик я.

— Я сам сделаю отметки, я умею…— обрадовался Самвел.

— Дорогой инструмент, я его дома храню.

А к обеду они с Карэном кончили разбивку и токов, и дороги меж ними, даже места опор разметили. Месроп с Вартаном только и успевали колышки забивать и натягивать шпагат.

— Где ж ты этому выучился? — спрашивали за обедом.

— В армии,— отвечал повеселевший Самвел.

— Умная штука, когда дома начнем ставить, она нам здорово пригодится,— одобрил Погос.

— Я и логарифмическую линейку прихватил, любой объем вмиг могу подсчитать.

— Линейка хорошо, а я вот тебе лопату побольше отложил,— недобро пошутил Гурген.

После обеда началась настоящая работа. На всей размеченной площади предстояло на глубину лопаты снять слой дерна.

Самвел сбросил гимнастерку, осмотрел лопату и огляделся вокруг. Перед ним лежало огромное никогда не паханное поле, выбитое колхозным стадом. Через дорогу в дальнем углу своей делянки Погос в нижней рубахе, подняв голову, шевелил губами и крестился. Наверное, он желал, чтобы ток не знал неурожайных годин и лихолетья…

— За казахстанский миллиард! — вспомнив название какой-то статьи, воскликнул Самвел, ощущая, как и старый Погос, потребность сказать что-то в этот важный момент, и глубоко вонзил лопату в весеннюю землю…

— Коротковат еще майский денек,— сокрушался Погос, когда в сумерках усталая бригада возвращалась домой.

Карэн сразу, не раздеваясь, валился на кровать.

— Вставай, вставай,— тормошил друга уже успевший умыться и переодетый Самвел,— идем ужинать, на такой работе без хорошей заправки быстро ноги протянешь. Да и мужики скажут: слабаки…

Утром, едва полоска зари загоралась за Илеком, сбивая росу пыльными сапогами, шли на объект. Пока повариха Нюра приносила на ток завтрак, обычно гречневую кашу с тушенкой и кофе, успевали сделать немало.

С утра солнце припекало по-летнему, и от влажной земли парило, хотелось пить, и взгляд все чаще задерживался на деревянной бадье, но подходить первым, выказывая слабость, Самвел не хотел, терпел. Первым всегда направлялся к бадье Гурген — пил он долго, смакуя каждый глоток. Возвращаясь на свою делянку, поравнявшись с Самвелом, однажды сказал:

— Ты поменьше о бульдозере думай, оно быстрее и легче пойдет,— и, ехидно улыбаясь, уверенный и сильный, зашагал дальше.

Самвел ничего не ответил, потому что как раз думал о бульдозере.