Северный полюс. Южный полюс

Еще один день. «Рузвельт» оставался в прежнем положении, лицом к лицу с напирающим льдом. Но вот на пике прилива сидевший на мели айсберг, за который мы закрепились тросом, тронулся с места. Мы все повысыпали на палубу и поспешно выбрали трос. Уплывая на юг, айсберг оставил перед нами полосу открытой воды с милю длиной, и мы направились вдоль берега на север, пробираясь позади сидящих на мели айсбергов в надежде найти другое укрытие, где можно было бы обезопасить себя от стремительно приближающегося пака.

На наше счастье, дул сильный береговой ветер, ослаблявший давление льда. Мы как будто нашли подходящее укрытие и уже готовились закреплять тросы, как вдруг большая льдина площадью в акр и с острым торчащим концом, подобным тарану военного корабля, устремилась к «Рузвельту», и нам пришлось спешно менять позицию. Но не успели мы поставить судно в безопасное место, как вновь оказались под угрозой со стороны той же льдины. Казалось, она была наделена злобным нерасположением к нам и преследовала нас, словно ищейка. Мы снова переменили позицию, закрепили судно, и в конце концов угрожавшая нам льдина проплыла дальше на юг.

В ту солнечную ночь никто на борту не спал. Около 10 часов обломок айсберга, к которому был пришвартован «Рузвельт», пришел в движение под напором яростного ветра и прилива. В то время как вокруг нас кружились и толклись льдины, мы, не имея достаточно места для маневра, поспешно выбрали тросы и перешли на новое место – только затем, чтобы быть прогнанными и оттуда. Мы снова нашли место для укрытия, и снова были прогнаны. Третья попытка найти безопасное пристанище увенчалась успехом, но, прежде чем мы довели ее до конца, «Рузвельт» дважды садился носом на мель, застрял килем на отростке айсберга, а под натиском другого вдребезги разлетелись поручни на корме.

Суббота 29 августа – еще один день задержки. Я находил утешение в мыслях о моем маленьком сыне на далекой родине. Ему в этот день исполнилось 5 лет, и Перси, Мэтт и я – три его дружка – распили бутылку шампанского в его честь. «Роберт Пири-младший! Что вы сейчас поделываете у себя дома?» – думал я.

Следующий день, 30 августа, надо полагать, неизгладимо останется в памяти всех членов экспедиции. «Рузвельт» швыряло льдинами так, словно он был футбольным мячом. Игра началась около 4 часов утра. Я прилег у себя в каюте, пытаясь уснуть, – одежду я не снимал вот уже целую неделю. Мой отдых был прерван толчком такой силы, что я даже не успел подумать: «Что-то случилось», как уже лежал на палубе, накрененной на правый борт градусов на 12–15. Я подбежал, вернее сказать вскарабкался, к левому борту и увидел, что произошло. Большое ледяное поле, стремительно дрейфовавшее по течению, словно игрушку, подхватило сидевший на мели 1000-тонный айсберг, к которому мы были пришвартованы, и бросило его на «Рузвельт». Айсберг прошелся вскользь по левому борту, пробил большую дыру в каюте Марвина и налетел на другой айсберг, находившийся как раз за кормой, так что «Рузвельт», словно подмасленный, выскочил из зазора между ними.

Как только давление льда уменьшилось и судно выпрямилось, мы обнаружили, что трос, которым оно было пришвартовано к айсбергу с кормы, запутался в гребном винте. Действовать надо было незамедлительно. Мы привязали к тросу другой, потолще, и с помощью шпиля в конце концов распутали его.

Не успели мы опомниться, как огромный айсберг, проплывавший мимо, сам собой раскололся надвое, и глыба 25–30 футов в диаметре отвалилась в сторону «Рузвельта» и рухнула в воду в каком-нибудь футе или двух от его борта. «Айсберги справа, айсберги слева, айсберги сверху», – сказал кто-то, едва мы перевели дух, дивясь столь чудесному избавлению от грозившей нам опасности.

Корабль был теперь в полной власти дрейфующего льда и под давлением пака стал снова крениться на правый борт. Я понял, что если «Рузвельт» окажется оттесненным еще дальше к берегу, нам придется выгрузить значительную часть угля, чтобы снять его с мели, а потому решил взорвать лед динамитом.

Я велел Бартлетту достать батареи и динамит и раздробить лед между «Рузвельтом» и тяжелыми ледяными полями, чтобы создать для судна своего рода мягкую подушку. Из лазарета принесли батареи, осторожно подняли один ящик с динамитом, и мы с Бартлеттом наметили наиболее подходящие места для закладки зарядов.

Несколько динамитных патронов были обмотаны старым тряпьем и закреплены на концах шестов, которые мы специально захватили для этой цели. Провода от батареи были присоединены к взрывателям, и несколько шестов с патронами воткнуты в трещины в ледяных полях, по соседству с судном. Затем провода были присоединены к батарее, все отступили к дальнему борту, и быстрым нажатием на рычажок был включен ток.

Трах-тарарах! Корабль задрожал, как скрипичная струна, и в воздух наподобие гейзеров поднялись 100-футовые фонтаны воды и ледяных осколков.