Северный полюс

Поспав несколько часов, мы проснулись утром 3 апреля все при той же тихой и ясной погоде. В начале перехода наш путь пролегал через несколько широких, массивных торосистых гряд, и нам пришлось изрядно поработать ледорубами. Это несколько задерживало нас, но выбравшись на ровные старые ледяные поля, мы постарались наверстать упущенное. Благодаря тому, что круглые сутки было светло, мы могли идти сколько заблагорассудится и спать ровно столько, сколько необходимо. Как и накануне, мы шли 10 часов, но проделали только 20 миль из-за задержки, которая потребовала работы ледорубами, и еще одной краткой задержки перед узкой полыньей. Мы были на полпути к 89-й параллели, и мне пришлось затянуть пояс еще на одно отверстие.

Во время этого перехода мы видели гигантские торосистые гряды, но, к счастью, они не преграждали нам путь. В течение всего дня лед скрежетал и стонал вокруг нас, но подвижек не наблюдалось. Лед либо подавался назад к полюсу, восстанавливая равновесие, нарушенное давлением ветра, либо испытывал воздействие сизигийных приливов. Итак, мы шли все вперед и вперед, и признаюсь не таясь, что мой пульс был учащен, так как я уже чувствовал на своем лице дыхание успеха.

Глава 31 В одном дне пути от полюса

По мере того как проходили дни, даже эскимосы, несмотря на усталость от долгих переходов, стали проявлять нетерпение и заинтересованность. На стоянках они взбирались на какой-нибудь ледяной пик и, напрягая зрение, глядели на север и надежде увидеть полюс, ибо они были уверены, что на этот раз мы достигнем его.

После короткого сна в ночь с 3 на 4 апреля мы снова двинулись в путь. Погода и дорога были даже еще лучше, чем накануне. Поверхность льда, если не считать редких торосистых гряд, была такая же ровная, как поверхность ледниковой кромки между мысом Хекла и мысом Колумбия, и тверже к тому же. Я радовался мысли, что, если хорошая погода продержится, я смогу достичь цели за намеченные пять переходов до полудня 6 апреля.

Мы снова шли 10 часов по прямой. Собаки часто трусили рысцой, а то и бежали, и за 10 часов мы отмахали не меньше 25 миль. В этот день со мной приключилась маленькая неприятность: я бежал рядом с упряжкой, оступился, и полоз саней проехал по моей правой ступне; однако повреждение было не настолько сильное, чтобы помешать мне ходить.

В конце перехода мы пересекли затянувшуюся полынью примерно в сто ярдов шириной. Лед был такой тонкий, что, выбежав вперед, чтобы направлять собак, я был вынужден идти широкими скользящими шагами на медвежий манер так лучше распределяется вес тела. Погонщики всецело положились на собак и пустили их бежать как вздумается, а сами перебирались скользящим шагом, где могли. Двое последних пересекали полынью на четвереньках.

Я с замиранием сердца следил за ними с другой стороны — следил за тем, как под тяжестью саней и людей прогибается лед. Когда одни сани приблизились к северному краю полыньи, их полоз прорезал лед, и я так и ждал, что сани вместе с собаками провалятся сквозь лед и пойдут ко дну. Но нет, этого не случилось.

Этот бросок воскресил в моей памяти тот день почти три года назад, когда мы, спасаясь от голодной смерти, пошли на отчаянный риск и пересекли «Великую полынью» по такому же ненадежному льду — льду, который прогибался под нами и который я несколько раз пробивал, скользя по нему на своих длинных лыжах. Тот, кто предпочитает ждать, пока лед станет действительно надежным, в этих широтах далеко не уйдет. Путешествуя по полярному льду, всегда приходится так или иначе рисковать. Человеку зачастую приходится выбирать между перспективой идти вперед и утонуть и перспективой стоять на месте и погибнуть от голодной смерти, и он бросает вызов судьбе, избирая то, что короче и не так мучительно.

В ту ночь мы все изрядно устали, но тем не менее были довольны своими успехами. Мы почти достигли 89-й параллели, и я записал в своем дневнике: «Дайте мне еще три дня такой погоды!» Температура в начале перехода была минус 40° [154]. В ту ночь я свел всех слабых собак в одну упряжку и по мере необходимости стал забивать их и скармливать мясо остальным.

Мы остановились для короткого сна и рано вечером того же дня, 4 апреля, снова вышли в путь. Температура повысилась до минус 35° [155], дорога была такая же, однако сани всегда скользят легче при повышении температуры. Собаки бoльшую часть времени трусили рысцой. К концу перехода мы подошли к замерзшей полынье, тянувшейся с севера на юг, и так как молодой лед был достаточно крепок, чтобы выдержать сани с упряжкой, мы катили по нему в течение двух часов. Собаки бежали во весь опор, отмахивая мили так, что сердце радовалось. Легкий ветерок, в начале перехода дувший с юга, переменился на восточный и усиливался с каждым часом.