Северный гамбит

Да, молодой человек, не забудьте указать: фрегат той войны — это совсем не то, что сейчас. Сегодня фрегат — это «прибрежный эсминец», лишь немногим меньше, столь же быстроходный, несущий такие же ракеты и торпеды, так же оснащенный радарами и гидроакустикой. Тогда же фрегат — это корпус и машины гражданского судна, пара четырехдюймовых пушек, асдик и глубинные бомбы — и скорость двадцать узлов, брони нет, боевая живучесть совсем никакая. Эти корабли, должные строиться быстро и дешево, в больших количествах, никто и никогда не предназначал для эскадренного боя, они весьма неплохо могли бороться с субмаринами и отгонять одиночные самолеты, но даже против одного эсминца — слишком разная весовая категория, исход заранее предопределен! Ну а шлюп — сейчас такого класса нет — это чуть увеличенная версия фрегата, что-то вроде «противолодочной канонерки», но тоже много слабее любого эсминца тех времен. В состав нашего конвоя входили четыре шлюпа, тип «Блэк Сван»: сам «Черный лебедь», «Фламинго», «Дикий гусь», «Вальдшнеп» — все вооружены тремя спаренными установками 102-миллиметровых универсальных пушек; и четыре фрегата тип «Ривер»: «Дарт», «Твид», «Тренд», «Райбл» — всего по два ствола того же калибра. И наконец последним (по включению в состав конвоя, но не по боевому значению) был эскортный авианосец «Хантер», присоединившийся в Кейптауне — по сути, крупный транспорт с полетной палубой, всего двадцать старых машин в авиагруппе, 834-я эскадрилья, четырнадцать «Суордфишей» и шесть истребителей «Сифайр». Спору нет, на суше этот самолет был славным бойцом, но вот для палубы годился мало — даже на больших авианосцах они при посадке разбивались по-страшному, а уж на малых эскортных… На то утро из шести лишь четыре были в строю — это тоже оказалось роковым!

Молодой человек, не надо повторять мне эти бредни! Их сочинил какой-то сухопутный писака, а вы хотите, чтобы моряк брал во внимание такую чушь?! Подумайте лучше сами: итальянские крейсера и эсминцы шутя давали тридцать пять узлов, разве может сухогруз, с парадным ходом в двенадцать, уйти от них? Наша сила была в единстве, пятнадцатидюймовым снарядом мы могли отправить любого макаронника на дно, но «Рамиллис» не в состоянии был гоняться за каждым эсминцем, а именно это бы и вышло, прикажи коммодор конвою рассеяться и уходить поодиночке к Могадишо. Лишь сохраняя ордер у нас были шансы отбиться — и они поначалу всем нам казались весьма неплохими. Двух лет еще не прошло, как наш старина «Рамиллис» обратил в бегство сразу два вражеских линкора, да еще и не просто линкоры, а гуннов — «Гнейзенау» и тот самый «Шарнхорст». Да-да, молодой человек, мы не боялись самого Тиле! Ему тогда, в сорок первом, врезали так, что он с позором удрал… Окажись мы в Атлантике рядом с «Айовой», еще неизвестно, чем бы кончился Атлантический рейд гуннов, может быть, он бы там же и закончился.

Воздушная разведка? Велась, как положено, в секторе сорок пять градусов в каждую сторону, впереди от курса. По уже объясненным причинам, летали «Суордфиши» — иначе мы бы остались совсем без истребителей, да и обнаружить подлодку с тихоходного биплана намного легче. Но вы не забывайте, что всё случилось утром. Взлетели два самолета; кто был слева по курсу, не обнаружил ничего, правый же передал в 8:25: «Вижу ордер, крейсер и четыре эсминца, ведут по мне зенитный огонь», — и всё! Нам не повезло, итальянцы на этот раз не промазали. Но ведь крейсер и эсминцы — это не та угроза, о которой стоит беспокоиться? А пара «Суордфишей», отправленная к Сокотре, посмотреть, что там, еще не вернулась, но она и должна была идти скрытно, соблюдая радиомолчание. Мы не знали, что их перехватили истребители и тоже сбили, внезапной атакой.

Но после двух гуннских линкоров стоило ли нам опасаться каких-то итальяшек? Коммодор не дрогнул, даже когда поступил второй доклад и стало ясно, что макаронники не одни, что они сопровождают линкор, подходящий с севера. Святой Георг, мы чувствовали в себе силы помериться силами с кем угодно и даже были рады, что судьба посылает нам достойного врага. Мы ведь горели желанием отомстить — за Атлантику, за Гибралтар, за всё! И мы увеличивали ход, мы пошли на сближение, чтобы отсечь итальянцев от конвоя… а потом уже стало ясно, что бой будет тяжелым, когда оказалось, что линкоров на нас идет целых три, и все они — новейшие, типа «Литторио».

Тогда коммодор сказал, что Британия надеется на своих моряков, и он ожидает, что каждый из нас сегодня до конца исполнит свой долг.

Высокие слова? Поверьте, молодой человек, тогда эти слова были именно теми, что и были нужны. И мы все восприняли их, как должно. Как напутствие боевого командира своим боевым товарищам, именно так. Только вам, не знавшим войны, наверное, этого уже не понять, да. А у нас тогда слезы на глаза наворачивались от этих слов. Никто не хотел умирать, конечно, но мы все рвались в этот бой.