Северные были

— Это почему? — заинтересовался седок. Ему не верилось, чтобы в крестьянском хозяйстве не оставили зерна для посева. Обычно бывает так, что сам мужик ест мякину, а семена хранит пуще глаза.

— Разверстка какая-то, — зарыдала женщина. — Пришли и под метелку замели… Двадцать пудиков… последних… Двое малых детей на печи орут, старуха-мать на руках…

— Муж есть?

— Как ушел в четырнадцатом на германскую — ни слуху, ни духу.

— Неужели до зернышка?

— До последнего, родимый.

— М-мда…

Кому-кому, а уездному судье Фролову (это именно его везла крестьянка в село Покровское) обстановка в губернии была ясна до предела. Только в Белозерском уезде в это время голодало тринадцать тысяч человек. Нет возможности выдавать им даже по восьмушке хлеба. За март зарегистрировано пятьдесят смертельных случаев от голода. Обо всем этом на одном из совещаний доложил активистам председатель уездного комитета Павлов. Тогда же члены уездного исполкома решили командировать в Москву своего председателя Мурашева, чтобы ходатайствовать о выделении пятидесяти пудов хлеба.

Об этом они послали телеграмму в Москву на имя Владимира Ильича Ленина.

На местах же шла реквизиция хлебных излишков. И при этом не обходилось без ошибок и перегибов. В результате нелепой случайности, очевидно, и отобрали хлеб у новоселовской крестьянки.

Такие мысли мелькнули в голове судьи Фролова, пока возница горько жаловалась на свою разнесчастную судьбу.

— К кому-нибудь обращались? Да, как вас звать? — спросил Фролов.

— Ефросинья Ефимова. Жаловалась волостным властям.

— И что?

— Дак ведь неграмотная я, — развела руками Ефросинья.

— Унывать рано. Мы обратимся куда-нибудь повыше волости, — обнадежил судья.

— Куда же выше?

— К Ленину.

— К самому Ленину?!

— К самому.

Через час они приехали в Покровское. Там со слов Ефросиньи Андреевны Ефимовой судья составил и подал телеграмму самому Ленину.

— Ему сейчас не до нас, — засомневалась Ефросинья.

— Ленин непременно поможет, — заверил ее Фролов. — За трудовой народ он горой стоит…

Было это 27 марта 1919 года.

3

Тревожная телеграмма российской крестьянки из далекой северной деревни легла на стол управляющего делами Совнаркома во второй половине следующего дня.

Владимиру Ильичу о ней доложили 29 марта. Этот день, как и всякий иной, у него был загружен делами до предела, но, получив телеграмму из деревни Новосело, Покровской волости, Белозерского уезда, Владимир Ильич находит время для ответа. Он пишет:

29.III.1919.

«Череповец

Губисполкому

Проверьте жалобу Ефросиньи Андреевны Ефимовой, солдатки деревни Новосела, Покровской волости, Белозерского уезда на отнятие у нее хлеба в общий амбар, хотя у нее муж в плену пятый год, семья — трое, без работника. Результат проверки и ваших мер сообщите мне».

Отправив в ответ на жалобу крестьянки телеграфный запрос Череповецкому губисполкому, Ленин под текстом телеграммы Ефимовой пометил: «тел[еграмма] посл[ана] 29/III».

4

Весна в тот год на севере выдалась дружная. Уже в начале апреля снегу на полях оставалось мало. Если так будет греть солнце, думали мужики, то с начала третьей декады можно пахать. На эту работу у крестьян Новосело времени уходило немного. Велики ли земельные наделы! Они оставались пока прежними, распределенными еще до революции. А тогда давали на душу по полторы десятины. Женская душа в расчет не принималась. Особенно туго приходилось тем семьям, в которых мужчина один, а женщин, скажем, пять.

У Ефросиньи Андреевны было два надела — на мужа и сына Александра. Имелась неражая лошаденка, корова-навозница, пара овечек. Все эти годы она сама пахала, бороновала, сеяла, убирала хлеб. Справлялась. Привычка. Кормила старушку-мать, малолетних сына и дочку. Она видела, как соседи ладят сохи. На свою Ефимова не смотрела. К чему? Ведь все равно сеять нечем. Зерно отобрано — последняя надежда и жизнь семьи.

Она не придала особого значения посланной из Покровского в Москву телеграмме, но вдруг о ней напомнил специально приехавший человек из губисполкома.

— Запрягай лошадь, — поздоровавшись, сказал он крестьянке. — Поедешь за своим хлебом.

Ефросинья Андреевна не верила своим ушам. Потом опомнилась, заохала, засуетилась.

— Вот радость-то… Не знаю, кому уж за это и кланяться?..

— Владимиру Ильичу Ленину, — сказал представитель губисполкома.

Когда крестьянка привезла свои двадцать пудов, вплоть до зернышка, представитель губисполкома зашел в избу и оставил Ефросинье телеграмму Ленина. На память.

Весть об этом быстро облетела всю деревню. Дверь избы Ефросиньи Андреевны не закрывалась. Соседи — Степан Маришичев и Степан Ильин, бородатые мужики, читали телеграмму по слогам, рассматривали на свет.

Это было пятого апреля 1919 года.