Северная Аврора

– Красный флаг – символ советской власти, а население против большевиков, – не задумываясь, объявил капитан крейсера. – Кроме того, я желал обезопасить пароходы от германских подводных лодок.

– Население против большевиков? Неужели? – не скрывая своей насмешки над офицером, сказал Павлин. – А вы знаете, как реагирует на ваши действия население Архангельска? Оно возмущено, оно протестует. Впрочем, я напрасно говорю вам об этом. До населения Архангельска вам так же нет дела, как и до населения Мурманска или Кеми. Поговорим лучше о германских подводных лодках.

Он обернулся к адмиралу.

– Согласно гарантии, данной советскому правительству, германские подводные лодки не станут топить суда под красным флагом. Но эта гарантия не распространяется на суда под трехцветным флагом – флагом царской России, навсегда прекратившей свое существование. И уж, конечно, она не распространяется на суда, идущие под английским флагом. Теперь скажите, может ли перемена флага обезопасить наши пароходы от германских подводных лодок?

Офицеры зашептались. Некоторые из них с интересом смотрели на Павлина.

– Вы правы, – бросив на Томсона злобный взгляд, сказал Николлс.

– Кроме того, – продолжал Павлин, – перемена флага означает перемену власти. Очевидно, командир «Аттентива» собирался свергнуть советскую власть. Не так ли?

Адмирал замялся.

– Это, конечно, не так… Капитан Томсон просто не обдумал своего поступка… Намерения у него были самые лучшие…

Павлин переглянулся с Зеньковичем.

– Нам все ясно, – сказал он. – Предлагаю перейти к следующим вопросам. Как вы объясняете расстрелы, учиненные вами?

– Какие расстрелы? – воскликнул английский комендант Кеми, толстый и коротконогий полковник Грей. – Я протестую! Ваш большевик сам стрелял из револьвера, и поэтому…

– А вы не стреляли бы? – резко возразил Павлин. – Если бы ночью в вашу канцелярию ворвалась вооруженная банда, разве вы не стреляли бы? А за что тут же на месте вы убили секретаря Совета студента Малышева и гражданина Вицупа?

– Вицуп был с винтовкой…

– Но он же не стрелял! Ствол его винтовки чистый, без нагара. Обойма полная. Да если бы он и выстрелил, то в его поступке не было бы ничего предосудительного. «Мой дом – моя крепость». Так, кажется, любят говорить ваши соотечественники?

– Простите, господин Паулин Виноградов, – приподнимаясь с кресла и не глядя на Павлина, сказал адмирал. – Английское командование очень огорчено всем случившимся. Но позволительно думать, что эти безумцы чем-то вынудили солдат к пролитию крови. Очень печально!

– Господин Николлс, вы, по-видимому, старый моряк, пожилой человек, повидавший жизнь, – сказал Павлин. – Мне стыдно за вас! Прекратите эту скверную комедию.

Он сказал эти слова очень тихо, но все услышали их среди внезапно установившегося молчания.

– Не только всем нам, присутствующим здесь, – так же негромко продолжал Павлин, – но, я думаю, всему миру эта история станет ясной, если рассказать ее самыми простыми словами и даже без всяких комментариев. Даже ребенок поймет, что случилось в Кеми и какую роль сыграла Англия во всех этих кровавых событиях.

Павлин встал из-за стола.

– Пора кончать, – сказал он, и его слова особенно резко и отчетливо прозвучали в тишине. – Я предлагаю вам, адмирал, немедленно ехать с нами на станцию Кемь. Прикажите доставить туда арестованных членов Совета – Александрова и Веселова. Их надо освободить сейчас же.

Николлс забарабанил по столу тонкими пальцами. Полковник Грей с возмущением взглянул на Павлина; два густых пятна появились у него на щеках, будто их припечатали сургучом.

– Хорошо, – сказал адмирал. – Я попробую это сделать.

Они прибыли на станцию Кемь. Веселова и Александрова вскоре доставили к поезду и ввели в вагон. Но через несколько минут на платформе послышалась брань. Солдаты, одетые в английскую форму, угрожая оружием, ворвались в купе и потребовали, чтобы им выдали арестованных. Больше всех шумел полупьяный офицер с адъютантскими шнурами.

Один из солдат двинулся на Павлина Виноградова с пистолетом в руке. Спокойно оттолкнув его локтем, Павлин раздвинул дверь соседнего купе, в котором сидели Николлс и Грей.

– Сейчас же уберите ваших бандитов! – резко сказал Павлин. – Если хоть один из них осмелится зайти в мое купе, я буду стрелять. Слышите, господин адмирал?

Зенькович молча наблюдал эту сцену. Правая рука его была опущена в карман шинели и сжимала револьвер. Он твердо решил любой ценой добиться освобождения арестованных.

Но Николлс с раздражением махнул рукой, и офицер выпроводил своих солдат из вагона.

– Ну и бандиты!.. – говорил Павлин, вернувшись в купе, где сидели взволнованные Веселов и Александров. – И этот Николлс по существу – такой же бандит… Они, конечно, надеялись, что мы испугаемся.

Поезд тронулся.

Ночью, когда «Горислава» выходила в Белое море, начался шторм. Второй котел яхты еще в начале пути вышел из строя. Но прочное судно, приспособленное даже к хождению во льдах, спорило с ветром.