Северная Аврора

Фролов на цыпочках подошел к Павлину.

- Что-то нет твоего вестового, - сказал он. - Это далеко? Телеграф-то?

- Нет, близко, - Павлин снова посмотрел на часы. Драницын еще отвечал на вопросы, как вдруг Павлин поднял голову, прислушиваясь, и остановил его рукой.

- Соколов! - громко, с тревогой в голосе крикнул он.

Дверь распахнулась. На пороге избы появился вестовой, мокрый с головы до ног. Вода стекала с бушлата и бескозырки.

- Ну, как? - шепотом спросил его Павлин.

Тут же по лицу матроса и даже по спокойному движению руки, с каким Соколов полез за пазуху и вытащил из внутреннего кармана бушлата завернутую в платок пачку телеграмм, Павлин почувствовал, что вестовой приехал с хорошими вестями.

- Жив?

- Жив, товарищ командир.

Павлин с облегчением вздохнул и выхватил из рук вестового телеграфные бланки.

Через раскрытую дверь комнаты, которую хозяин называл "боковушей", видны были кухня и другая дверь, распахнутая в сени. Здесь толпились бойцы, матросы, речники. Непонятно было, когда они успели узнать о том, что Соколов вернулся. Люди сдерживали дыханье, чтобы не пропустить ни одного слова.

Москва передала пять бюллетеней о состоянии здоровья Владимира Ильича. Огласить бюллетени было поручено Андрею.

- Пульс 102. Наполнение хорошее. Температура 36,9. Дыхание 22. Общее состояние и самочувствие удовлетворительное. Непосредственная опасность миновала, - прочитал Андрей четвертый бюллетень и взял последний бланк. Бюллетень No 5. 12 часов ночи. Спит спокойно, с короткими перерывами. Пульс 104. Дыхание 22. Температура 36,7.

Сквозь затуманившиеся стекла очков Павлин увидел людей, чудом разместившихся в кухне, увидел тонкие дрожащие пальцы Андрея, напряженный взгляд Фролова, покрывшиеся румянцем скулы Бронникова. Жилин что-то шептал своему соседу. Воробьев стоял лицом к стене и вытаскивал из кармана платок. Драницын взволнованно закуривал новую папиросу.

- Товарищ Ленин шутит, - продолжал чтение Андрей. - На требование врача совершенно забыть о делах отвечает, что теперь не такое время...

"Спасен... Спит спокойно... - радостно твердил про себя Павлин. Теперь нам надо отомстить за него, как можно скорее идти в бой. Скорей, не медлить..."

О том же самом думали сейчас и комиссар, и командиры, и бойцы, и крестьяне. Деревня не спала. В избах засветились огни. Люди еще не знали подробностей, но слух о том, что Ленину стало лучше, уже обошел всю деревню.

Павлин распахнул окно. Мелкий дождь, еще недавно наводивший уныние, теперь показался ему весенним. Даже земля пахла по-весеннему.

Прямо из штаба люди направились к своим отрядам на пароходы и баржи, на катеры и буксиры, в соседние деревни, чтобы передать бойцам полученное известие. Только Бронников и Драницын пошли на "Желябов": надо было до мелочей разработать техническую сторону десантной операции. Туда же несколько позже пришли Фролов и Виноградов. Было решено завтра же с утра начать наступление, штурмовать противника и не только не давать ему закрепляться на занятых позициях, а гнать его, по крайней мере, до Двинского Березника. Драницына назначили начальником штаба.

Все вышли на палубу, освещенную дрожащим светом горевших в каютах электрических ламп. Темные, ночные тучи ползли с запада, застилая небо.

На лице у Павлина появилась его обычная добрая улыбка.

- "Но он решил: "заутра бой...". Отлично сказано в "Полтаве".

Все рассмеялись этой шутке и разошлись по каютам, чтобы хоть немного отдохнуть и набраться сил перед завтрашним боем.

Этой же ночью в деревне собрались коммунисты из всех частей, находившихся в районе Тоймы. А вестовой Соколов, нахлобучив до бровей мокрую бескозырку, снова пробирался к левому берегу на своем маленьком челноке. Во внутреннем кармане еще не просохшего бушлата он вез текст заявления воинов Северодвинского участка, составленный Андреем Латкиным. Через полчаса телеграфисты левобережья уже отстукивали его на аппаратах Морзе.

Вот что пошло по проводам:

"Заслушав доклад о покушении на тов. Ленина и крепко сжав в руках винтовку, единогласно заявляем всему миру подлых контрреволюционеров и всем агентам мирового капитала: горе вам, поднявшим свою подлую руку на защитников трудового, рабочего класса. На ваш белый террор мы ответим красным террором. Кровь за кровь!

Будем мстить и мстить до конца, пока не уничтожим всех врагов народа. За каждого убитого нашего борца мы уничтожим сотню представителей буржуазии и их приспешников.

Призываем всех товарищей красноармейцев тесней сомкнуть свои ряды вокруг красного знамени коммунизма, крепче сжать в руках винтовку и на вызов подлецов ответить новым, мощным ударом. Мы идем в наступление. Да здравствует наш дорогой и любимый Ильич! Да здравствует власть Советов Рабочих, Крестьянских и Красноармейских Депутатов! Да здравствует Красная Армия! Все в ее ряды! Все в бой!"

Погода задалась на редкость теплая. Небо по-прежнему оставалось серым, но дождя не было, и сквозь плотную пелену туч виднелось солнце, маленькое, как гривенник.