Северянин

Честно говоря, место в караване было самой слабой частью моего плана по наказанию жадных скупщиков. Но учитывая, что договоренность у меня уже имелась, и свое место я уже оплатил, то основное дело было сделано, осталась самая важная часть — наказание за жадность. И я, прихватив с десяток шкур, направился к торговой площади.

— Здравствуйте, уважаемый, — обратился я к ближайшему от входа лавочнику.

— И тебе не хворать.

— Не подскажете, где я могу продать десять шкур снежного волка?

— Отчего ж не подсказать достойному человеку? Мне и продай. Я хорошую цену даю. Два золотых за шкуру.

— Хорошую, говоришь? Да, за два золотых и шкуру лесного волка никто не продаст, не то, что снежного.

— Ну, не устраивает моя цена, поищи цену получше. Везде, где увидишь в продаже шкуры, смело подходи и спрашивай. Еще можешь предложить свой товар там, где продают ткани и одежду. Некоторые из них скупают и шкуры.

Я уже знал, что после нашего разговора ближайшие лавочники отправили своих работников предупредить остальных скупщиков, чтобы те больше полутора золотых за шкуру не давали. А еще кто-то наверняка отправит посланника караванщикам, чтобы те заломили цену за место в караване, но я-то место себе уже выкупил, и теперь тому караванщику не отвертеться. Кинуть северянина — значит заплатить куда дороже, чем выполнить свои перед ним обязательства. А если от того, что караванщик не выполнит свои обязательства, пострадает северянин, то платой за этот поступок станет его жизнь. Поэтому я был уверен, что караванщик лучше пошлет всех купцов с их деньгами, чем попытается меня кинуть.

— Что ж, хорошо. Но хочу тебя предупредить, что устраиваю аукцион на мои десять шкур, и начальная цена на них пять золотых. Если никто не даст за них минимальную цену, я продам их в другом городе. Так твоя окончательная цена два золотых?

— Да. Больше за них я не дам.

— Что ж, я тебя услышал.

Я развернулся и пошел по рядам, предлагая купить шкуры снежного волка. И действительно никто больше полутора золотых мне за шкуру не давал. Но мне это и нужно было. Тогда я подошел к ближайшему северянину, что приплыл со мной на корабле, и громко заявил:

— О, ты уже здесь? Слушай, я тут телегу в караване арендовал. Тут цены на наши товары слишком занижены, а на их товары чересчур высокие. Я собираюсь смотаться в соседний город. И продать свои шкуры там по нормальной цене. А еще и закуплюсь подешевле. Тебе нужно что-нибудь продать и купить? Могу взять твой товар и привезти тебе то, что нужно, если там это будут продавать.

— Конечно. Спасибо, ты меня выручишь. А от моего друга заказ примешь?

— Конечно. Скажи всем нашим. Если кому что надо, заказы принимаю на стоянке караванщиков. Через часок-другой, думаю, уже отправимся.

— Вот спасибо, выручил. Я ничего вам продавать не буду и покупать тоже. Теперь куплю подешевле, а продам подороже, — обратился мой собеседник уже к лавочнику, которого наш разговор не на шутку взволновал.

Я не торопясь направился к стоянке караванщиков и заметил, как мой собеседник тут же принялся показательно разносить отличную новость. Правильно, ведь никому не нужно знать, что северяне умеют общаться мыслеречью, и все, кто получил слияние первой степени, уже знали о моем предложении и сообщали его тем, у кого слияние было второй степени.

Подходя к стоянке, я заметил, как несколько мужчин обступили караванщика, с которым я договорился, и беседовали с ним на повышенных тонах. Видимо, угрожали и пытались заставить того отказаться от нашего с ним договора.

— Есть проблемы, уважаемый? Эти мужчины вам досаждают? Если у вас из-за меня проблемы, озвучьте их и поверьте, мы решим их довольно быстро и так, что больше никто не пожелает вам угрожать, — ледяным тоном, но еле сдерживая свое раздражение, произнес я.

— Нет, все в порядке. Они уже уходят. Ведь так?

Торговцы зло глянули на караванщика, но продолжать разговор при мне не решились.

— Какую телегу ты сдашь мне в аренду?

Караванщик зло усмехнулся, видя, как за ним наблюдают те, кто только что ему угрожал и ткнул пальцем в самую большую.

«А парень-то не из робкого десятка. Судя по всему, решил проучить тех, кто с ним обошелся не честно», — подумал я и направился к своей телеге ожидать северян.

Вскоре телега была забита тем, что меня попросили продать. Минимальную цену мне называл каждый, а я старательно это все записывал в блокнот. Ну не мог же я показать, что у меня, как и у императора, и Великих Князей абсолютная память. По мыслеречи я связался с капитаном и попросил передать мне еще десять шкур из моей каюты, и мне их принесли. Решил, раз уж продавать буду по нормальной цене, можно иметь про запас и побольше деньжат. А вдруг там попадется что-нибудь, что я захочу купить, а денег с десяти шкур не хватит?

По мере того, как набивалась арендованная мной телега, лица местных торгашей наливались злостью. Ведь все это могло бы принадлежать им и за бесценок, а теперь товары уходят в другой город.

Ко мне подошел лавочник, которому я первому предложил купить у меня товар.