Север

Лес был не то чтобы очень далеко, но идти туда все равно не хотелось. Да и много за раз в охапке не принесешь, значит, придется возвращаться. Конечно, можно было съездить на снегоходе с волокушами, но это значило сначала доставать из них все, потом снова укладывать… Решив все же дойти до леса пешком, Нанас, неизвестно на что надеясь, обошел дом и от радости едва не подпрыгнул – совсем рядом высилась гора камня и досок, бывшая когда-то небольшой постройкой. Удача была еще и в том, что, помимо деревянных обломков, парень набрал тут и камней. Все это он быстро, в четыре захода, перетаскал на лестницу «их» дома, где на площадке между первым и вторым этажами сложил из камней подобие очага и развел огонь. Кастрюля – и не одна – тоже нашлась быстро. Надя крикнула, что воды ей нужно как можно скорей, так что Нанас набрал снега в самую маленькую, чтобы быстрей закипело. Отнеся кипяток Наде, он вышел за снегом с большой кастрюлей. К тому времени уже окончательно стемнело и ударил мороз. Нанас поднял голову и замер – все небо, от края до края, усеяли звезды! Крупные, яркие, почти не мерцающие. Сразу вспомнились его размышления о Верхнем мире и об окнах, через которые небесные духи следят за ними… Как ни странно, эти мысли сейчас не казались ему полной глупостью. Под этим сказочным небом глупостью, скорее, казалось то, что находилось здесь, внизу, – вся эта людская суета, полуразрушенный, мало на что пригодный мир и уж тем более – нелепая старая кастрюля в его руках… «А Надя? – подумал вдруг Нанас. – Она для тебя тоже глупость? И Сейд, не испугавшийся ради тебя и нее смерти? И старый учитель, который знает, что умирает, и которого, тоже зная, что тот умрет, все-таки пытается спасти Надя… Похоже, явная глупость в этом мире одна – ты, бестолковый рыжий саам! Который не знает, зачем он живет, который мотается туда, куда его пошлют; неважно кто – нойд, духи или еще какие-нибудь обстоятельства… Принял ли ты в своей жизни хотя бы одно важное решение сам? Разве что убежать из сыйта, так и то – у тебя просто не было иного выбора. И, вспомни-ка хорошенько, слишком ли ты горевал, когда решения за тебя принимал кто-то другой? Даже сейчас ты рад, что и раненым занимается Надя, и кипятить воду тебя послала она… Тебе самому не о чем заботиться, ты настолько привык подчиняться, что получаешь от этого удовольствие! Чего злишься? Разве это не так?»

Нанас и впрямь разозлился не на шутку, и тут уж ему стало не до звезд. Набрав полную кастрюлю снега, он отнес ее к очагу, а потом спустился к волокушам и достал защитный костюм с завернутой внутрь одеждой.

Занеся его в жилище, юноша принялся стаскивать с себя осточертевшую оранжевую «малицу». К нему подошла Надя – тоже без костюма, но с каменным оберегом на шее.

– Правильно, – сказала она. – И я сняла. Твой камень почти холодный.

– Я поставил на огонь воду, – буркнул Нанас. – Свари там чего-нибудь, когда закончишь со стариком.

– А я уже закончила. Рану промыла, перевязала. Пришлось разорвать простыню, хорошо, их тут много… А ты чего такой смурной?

– Чего веселиться-то?.. Как он?

– Похоже, пуля в легком. Мне ее не достать, я не врач. Вся надежда, что завтра мы доберемся до Полярных Зорей, там наверняка есть и врачи, и больница. Лишь бы он дотянул.

– Да как мы теперь туда доберемся?! – в сердцах отшвырнул стянутый наконец костюм Нанас.

– Придумаем что-нибудь… – неуверенно сказала Надя. А потом вдруг посмотрела ему прямо в глаза и тихо, но твердо сказала: – Ты придумаешь. Я в тебя верю.

Нанас опешил. И, удивительно, мир словно перевернулся – теперь звезды сияли не там, в недоступной ему вышине, а прямо здесь, вокруг, повсюду, и главное – внутри него самого. Он понял, что жизнь имеет смысл. И не только жизнь вообще, а его – рыжего саама Нанаса – только что казавшаяся никчемной жизнь тоже вдруг наполнилась смыслом.

– Я придумаю, – хрипло проговорил он и тряхнул головой. – Мы выберемся отсюда.

Глава 28 Настоящие чудеса

Огонек «свечки», которую Надя нашла в одном из ящиков, разогнал по углам темноту. В другое время Нанас заинтересовался бы этой «долгогорящей палочкой», но сейчас он отметил лишь, что лучину, против его ожидания, щипать не придется.

Поели молча и быстро. Надя принялась кормить пришедшего в себя Романа Андреевича, Нанас же развернул защитный костюм с одеждой и достал оттуда шинель.

– Схожу до речки, – сказал он, – посмотрю, есть ли на той стороне патрули.

– Будь осторожней, – повернула голову Надя. – И возьми другие рукавицы и шапку. Ботинки тоже переодень. А то, в чем мы приехали, вынеси, пожалуйста, отсюда и выбрось.

– И твое? – стал собирать он в кучу зараженную радиацией одежду.

– Да. Кроме шапки… Я ее носить не буду, не бойся. Но она… батина… Надо было мне, дуре, ее тоже в костюм завернуть!..

– Ты не дура, – огрызнулся Нанас, – не смей так себя называть!

Надя промолчала, продолжив кормить старика. Нанас переобулся, подхватил в охапку старую одежду и вышел.