Север и Юг

Перестав плакать, она стала размышлять, может ли она позволить себе облегчить душу, рассказав отцу о своей беде. Но доводов «против» было больше, чем «за». Единственный довод «за» — самой почувствовать облегчение, а «против» была мысль, что, если Фредерику будет необходимо снова приехать в Англию, отец будет ужасно беспокоиться, вспоминая несчастное происшествие в Аутвуде. Он будет беспрестанно думать, что его сын виновен в смерти человека, пусть даже без злого умысла. А что до ее большой ошибки — он будет расстроен сверх меры, узнав, что ей не хватило смелости и веры, и будет постоянно молиться о том, чтобы Бог простил. Прежняя Маргарет пришла бы к нему как к пастору, чтобы рассказать о своем искушении и грехе. Но в последнее время они почти не разговаривали о таких вещах. Теперь его убеждения изменились. И она не знала, каким бы был его ответ, если бы она из глубины своей души воззвала к его душе. Нет, она сохранит все в секрете и понесет ношу одна. Она одна предстанет перед Богом и попросит Его об отпущении грехов. Она одна вытерпит презрение мистера Торнтона. Ее невыразимо тронули заботливые попытки отца развлечь ее разговором и увести ее мысли от последних событий. Давно уже он не был таким оживленным, как в этот день. Он не позволил Маргарет сесть и обидел Диксон, настояв на том, что сам поухаживает за дочерью.

Наконец Маргарет улыбнулась жалкой и слабой улыбкой, чем доставила отцу истинное удовольствие.

— Как странно, что та, которая даст нам надежду на будущее, будет зваться Долорес,[39] — сказала Маргарет.

Это замечание по характеру подходило больше ее отцу, чем ей самой. Но сегодня казалось, что они поменялись характерами.

— Ее мать — испанка, полагаю, это объясняет ее вероисповедание. Ее отец был непреклонный пресвитерианин,[40] когда я знал его. Но это очень мягкое и красивое имя.

— Как она молода! На четырнадцать месяцев моложе меня. В этом возрасте Эдит была помолвлена с капитаном Ленноксом. Папа, мы поедем и навестим их в Испании.

Он покачал головой, но ответил:

— Если хочешь, Маргарет. Только давай потом снова вернемся сюда. Это было бы нечестно… нехорошо по отношению к твоей матери — которая, боюсь, всегда сильно недолюбливала Милтон, — если мы уедем сейчас, когда она лежит здесь и не может поехать с нами. Нет, дорогая, ты поедешь и навестишь их и привезешь мне новости о моей испанской дочери.

— Нет, папа, я не поеду без тебя. Кто позаботится о тебе, когда меня не будет?

— Хотелось бы мне знать, кто из нас заботится о другом. Но если бы ты уехала, я бы убедил мистера Торнтона заниматься в два раза чаще, чем сейчас. Мы превосходно изучим классиков. Это было бы бесконечно увлекательно. Ты можешь поехать и навестить Эдит на Корфу, если хочешь.

Подумав, Маргарет сказала довольно серьезно:

— Спасибо, папа. Но я не хочу ехать. Мы будем надеяться, что мистер Леннокс хорошо справится с этим делом и Фредерик сможет привезти и показать нам Долорес, когда они поженятся. А что касается Эдит, полк не будет долго оставаться на Корфу. Возможно, мы увидим их обоих здесь еще до конца следующего года.

Веселые темы для разговора у мистера Хейла закончились. Какие-то болезненные воспоминания опять всплыли в его памяти, и он опять погрузился в молчание. Маргарет сказала:

— Папа… ты видел Николаса Хиггинса на похоронах? Он был там, и Мэри тоже. Бедняга! Он только так смог показать сочувствие. У него доброе и горячее сердце, а он прячет его за грубостью и резкостью.

— Я уверен в этом, — ответил мистер Хейл. — Я все время это видел, даже когда ты пыталась убедить меня, что в нем столько недостатков. Мы пойдем и навестим его завтра, если у тебя достаточно сил, чтобы выдержать такую долгую прогулку.

— О да. Я хочу навестить его. Мы не заплатили Мэри. Точнее, она отказалась брать деньги — так говорит Диксон. Мы пойдем, чтобы застать его дома после обеда, перед тем как он уйдет на работу.

Ближе к вечеру мистер Хейл сказал:

— Я почти ожидал, что мистер Торнтон придет. Он вчера говорил о книге, которая у него есть и которую я хотел посмотреть. Он сказал, что постарается принести ее сегодня.