Север и юг

– Моё имя Иаллам, – так же тихо повторил северянин. – И я торгую информацией. Мне оплатили хороший заказ на Дабур, но возникла одна трудность. Если окажешь мне определённую услугу, то я поделюсь с тобой новостями, которые ценятся сейчас на вес золота и утаиваются так же тщательно, как имя наследника Великого ишмы.

«Завлекает. И так настойчиво, – пронеслось у Фог в голове тревожное. Губы мгновенно пересохли, а висках застучало. – Значит, не может без меня обойтись. Вопрос в том, насколько я сама в нём сейчас нуждаюсь».

– Я не стану соглашаться вслепую, – твёрдо сказала она. – Пока вы не скажете, что от меня требуется, не обрисуете временные и материальные затраты, я не стану даже и думать о сделке.

– Почти все тхарги и припасы принадлежат караванщику, – заметил Иаллам невзначай. – Он оставит нас в оазисе в часе пешего перехода от Дабура, а сам вместе с охраной погонит ящеров обратно. Порожняком тхарги бегают быстро, за два часа могут покрыть и дневной переход. Подумай, как ты будешь возвращаться, если в город тебя не пустят.

– Я не буду возвращаться, – пожала плечами она. – Киморту очень сложно отказать. Полагаю, меня впустят, что бы там ни случилось.

Рыжий беззвучно рассмеялся и, придержав ящера Фог за гребень, наклонился к её уху:

– А если ты сама побоишься туда входить?

Сухие губы мазанули по щеке. Фогарта дёрнулась, натянула повод, и тхарг шарахнулся в сторону. Иаллам перешёл на пустынное наречие и витиевато извинился, а затем вместе с телохранителем вернулся к остальным торговцам. Сначала Фог не поняла причину столь поспешного бегства, но потом заметила одного из охранников Югиль-Далара: если раньше он следовал шагах в тридцати позади, в самом хвосте каравана, то теперь незаметно переместился ближе к середине.

«Не хочет, чтобы вы с рыжим болтали, – шепнула интуиция вкрадчивым голосом Сидше. – Интересно, почему?»

– Интересно, почему, – вслух повторила Фог и дала себе зарок вечером обязательно разговорить если не Иаллама, так самого караванщика.

Но вышло совсем не так, как она задумала.

А началось всё с песчаной бури.

Сперва забеспокоились обычно равнодушные тхарги. Начали вертеть длинными носами, таращить круглые жёлтые глаза. Югиль-Далар арх Югиль нахмурился и прикрикнул на слугу. Тот, спрыгнув с ящера, добежал до телеги и нырнул под полог, чтобы через полминуты вынырнуть обратно – уже со свёртком в руках. Свёрток Югиль-Далар принял бережно, как величайшую драгоценность. Фог, заинтересовавшись, заставила тхарга ускорить шаг и нагнать караванщика…

Под многочисленными слоями белой ткани оказался окулюс – но не с простыми линзами, а с особыми.

– Увеличивает? И позволяет смотреть в разных диапазонах, да? – азартно предположила Фогарта, глядя, как настраивает караванщик окулюс. – Тепловое видение, затемнённые линзы, а для кимортов, вероятно, ещё и потоки морт?

– Не имею чести знать, о ясноокая госпожа, – приторно улыбнулся Югиль-Далар и затянул ремни на затылке. – Мне сказали, что если увижу через эту линзу красное облако у земли и вихри, то… Садхам! Садхам! – заорал он вдруг натужно, разом побледнев – точнее, позеленев, учитывая его смуглость. – Садхам, знойный ветер! Стоять всем, повозки в круг – садхам идёт!

И воцарился сущий хаос.

За какие-то минуты охранники согнали людей в одну кучу и заставили слезть с ящеров. Телеги и крытые повозки установили кругом и, вытянув тонкие стержни из осей, сняли колёса, а потом опрокинули набок, не особенно заботясь о грузе. Внутри этого загона оказались и тхарги, и люди. Сверху натянули в два слоя плотное полотно, а края его прикрепили к земле специальными кольями с широкой плоской верхушкой.

Едва успели – и по этому полотну, как по туго натянутому барабану, ударили первые порывы ветра.

– А не порвётся? Не улетит? – опасливо поинтересовался господин Габри-Алир арх Салам, обнимая сразу обеих своих жён. Детишки испуганно жались к материнским юбкам и молчали.

– Киморты делали – такое не рвётся… – важно начал караванщик – и тут пришёл садхам.

Красный ветер пустыни – мёртвый ветер.

Сначала шум был несильным, как от обычной песчаной бури. Но он становился громче и громче, пока не поглотил всё – и детский плач, и причитания старого торговца тканями, и даже надрывный рёв оставшегося снаружи тхарга. Стало жарко, как в печке, и душно. Фог, втиснувшись между сундуком и чешуйчатым боком своего ящера, подтянула колени к лицу и уткнулась в них лбом.

«А если полог сорвёт, я смогу укрыть людей морт? Или хотя бы себя?»

В горле очень скоро запершило, и Фог скрутило приступом мучительного сухого кашля. Она слепо зашарила руками по седельным сумкам, чтобы найти флягу с водой, когда плеча вдруг коснулись прохладные пальцы, и в щёку ткнулась пробка меха.

– Выпей! Тут подкислённая вода, хорошо будет, удушье пройдёт, – прокричал Иаллам ей в лицо. И, словно угадав мысли Фог, продолжил: – Да не бойся, не отравлю, ты мне нужна! Без киморта никак!