Север и юг

– Власть поделить, конечно, – нехорошо усмехнулась она. – Ромар давно вокруг меня ходит, в жёны зовёт. Намекал, что моей матери защита нужна, а то мало ли что – дороги-то опасные. Договорился, красавец, сегодня я ему порошка для слабости в похлёбку подсыпала. А после завтрака, как вы ушли и табор стал с места сниматься, я свару устроила. Мол, что позор это – обещания нарушать, перед Аю данные. Ромар меня увещевать пытался, а я только громче кричала. Затем взбеленилась вконец, забрала гурна и заявила, что ухожу. Потом Тарри должен был за оскорбление сестры Ромара на поединок вызывать. Ну, а после того, как ученица вайны так громко ушла да ещё все грешки «старшему» припомнила, от поединка на ножах отказываться – значит, перед всеми свою слабость показать, – Тайра закинула руки Алару на плечи и прижала губы к уху: – Ромар, конечно, проиграл, иначе за мной бы уже погоню отправили. Но возвращаться мне пока нельзя, я же гордая, оскорблённая, поклялась, что совсем уйду. Если вернусь тут же – люди говорить станут, что сговор был. А так – молчать будут. Старший мёртв, ученица вайны сбежала, если ссориться и во всём злой умысел искать – так и табор развалить можно. До первого города, небось, Тарри временно сделают старшим, потому что он победил. А от временного и до постоянного недалеко… Эстра, пойдём вместе до города? Или бросишь женщину одну в горах?

– Такую, пожалуй, бросишь, – усмехнулся Алар – и легко прикоснулся губами к её лбу. – Но не пытайся нас использовать и обмануть, Тайра. Себя я ещё прощу – но не Рейну.

– Аю-Насмешник мне свидетель, я буду вам добрым проводником, и никем более! – пообещала Тайра торжественно. И добавила едва слышно: – Если ты сам не захочешь чего-то другого… Захочешь?

– Спасибо тебе за честность, – громко сказал Алар, делая вид, что не расслышал последних слов, и отступил. Тайра отпустила его с неохотой. – Вернёмся к костру. Рейна волноваться будет.

Подхватив брошенную охапку хвороста, эстра быстрым шагом направился к лагерю. И даже сам себе он не признавался в том, что на долю мгновения увидел на месте Тайры другую женщину – ниже ростом, со светлой кожей и светлыми глазами.

И едва не сказал «да».

4. Город без надежды

Фогарта Сой-рон, пустыня, где-то между городами Шуду и Дабур

Караван продвигался медленно.

Не в последнюю очередь в этом был виноват сам караванщик, Югиль-Далам арх Югиль, осторожный едва ли не до трусости. При малейшей угрозе песчаной бури он приказывал останавливаться, а тхарги, перегруженные мехами с водой, ползли так, что их при желании смог бы обогнать быстрым шагом и обычный человек. А если показывалось в зоне видимости что-то необычное, караванщик сразу же звал Фог, единственного киморта на много дней пути вокруг, и вкрадчиво спрашивал:

– Ясноокая госпожа взглянет на тот бархан?

Или:

– Не думает ли ясноокая госпожа, что то зелёное пятно может быть следом морт?

Фог, не желая спорить по пустякам, откладывала чтение, слезала с тхарга, царапая ладони о шершавую чешую, и бежала смотреть на очередную диковинку, чтобы потом сообщить почтенному караванщику:

– Нет, Югиль-Далам, этот бархан не опасен – гребень возведён с помощью морт, но вряд ли обрушится в скором времени.

Или:

– Зелёное пятно – оптическая иллюзия, опасности нет.

И лишь после этого караван продолжал путь.

Но, несмотря на частые остановки, ничего по-настоящему необычного Фог так ни разу и не увидела, словно ехала не Землёй злых чудес, а обычным трактом где-нибудь в Ишмирате. Иногда встречались миражи, зыбучие пески, барханы странной формы или огромные воронки в песке, ночью издалека можно было наблюдать разноцветное сияние; потоки морт изгибались и дрожали – но слушались, как и прежде. Да и не хотелось Фогарте исследовать что-то новое – слишком жаркое солнце, ослепительно сверкающий песок днём и пробирающий до костей холод ночью. В светлое время суток приходилось кутаться в плотную белую накидку, прятать глаза за «геркой» – продолговатым, слегка загнутым к краям затемнённым стеклом в оправе из жёлтой кости. Крепилась герка так же, как и окулюс, но надевалась исключительно поверх накидки. В таком одеянии и головой не повертишь, и лишний раз с тхарга не слезешь, а уж изучать пустыню… Ночью же хотелось урвать час-другой для изучения записей об эхе Миштар. И таким образом свободными оставались только вечера, сонное время сразу после заката, когда караван вставал на ночлег, и разгорались костры, и тянулись долгие-долгие беседы за пиалой терпкого травяного отвара: намолчавшись днём, люди тосковали по разговорам и взглядам глаза в глаза.

Волей-неволей Фог сосредотачивала внимание на попутчиках.