Север и юг

Сейчас же при кажущемся разнообразии ходов каждый из них лишь ухудшал положение игрока и неминуемо вёл к краху.

«Значит, меня проверяют».

– С удовольствием, – ответила Фогарта вслух и села за стол, подогнув под себя ноги. – А какие правила на-джи у вас тут, в Кашиме?

Женщина с показным удивлением выгнула брови:

– Правила? Разве они не одинаковые повсюду – от северных хребтов и до южных пустынь?

Фог снисходительно улыбнулась, с трудом сдерживая нервную дрожь:

– Зависит от того, кто играет. Например, мы, киморты, ходим так, – и она указала на доску, меняя окрас «монеток» так, что ситуация в корне изменилась, и теперь уже кораллы теснили обсидиан. – Ваш ход.

Женщина усмехнулась и двинула чёрную фишку вперёд.

– А ты дерзкая.

– Ты тоже, – парировала Фогарта, хотя внутри у неё всё скручивалось от волнения. – Кто надоумил тебя послать за мной воинов с морт-мечами, михрани?

Красная «монетка» сдвинулась с места и, кувырнувшись в воздухе, разделилась на две.

– О, это лишь проявление уважения – обеспечить гостье достойную свиту.

Обсидиановая фишка пересекла доску и добралась до края – за один ход, против всяких правил.

– А дурман в курильницах, лишающий кимортов силы, тоже проявление уважения? – тихо спросила Фог и взглянула на михрани в упор, не отводя взгляда, пока та не отвернулась первой. – Кашим воистину испытывает моё милосердие. Не жди, что я упаду замертво; дым не касается меня. Ты лишь тратишь драгоценную отраву понапрасну.

Женщина хлопнула в ладоши; появились рабыни и унесли курильницы, все до одной.

– Теперь ты выслушаешь меня?

– А стоит?

Михрани не стала больше тянуть время и ответила прямо:

– Уходи из Кашима. Твоё появление здесь – горе для всех нас. Ты рушишь то, что веками строилось людьми более мудрыми, чем ты.

…Морт, густая и вязкая, как смола, уже не вмещалась в покои и просачивалась наружу, получая власть над всем, что содержало мирцит или драгоценные камни высокой чистоты. Лампы, охладительные панели, воздуховоды, потайные ловушки, усиленные стреломёты в руках у убийц на верхнем ярусе, записывающие голос шкатулки, морт-мечи на поясах у стражи, ожидающей сигнала к атаке…

Фог глубоко вдохнула, зажмурившись, и отпустила свою силу, вкладывая в неё единственное стремление – сломать. Раздался треск – со всех сторон одновременно; он был коротким, тихим, мелодичным, а оттого особенно жутким.

Когда она снова открыла глаза, поблизости не осталось ни целой мирцитовой капсулы, ни чистого камня, и даже стол для игры в на-джи рассекала глубокая трещина.

– Я уйду, когда получу то, за чем пришла, михрани. Ты славишься мудростью – вот и прояви мудрость, – сказала Фогарта негромко, потому что у неё не хватало сейчас сил, чтобы повысить голос. По виску противно сползала капля пота. – Я не ищу себе врагов, но и оскорбления спускать не собираюсь.

Женщина громко сглотнула – и отодвинулась, самую малость, но достаточно, чтобы острый взгляд киморта заметил разницу.

«Значит, мне удалось её напугать».

– Ты ещё молода и не имеешь представления, на что посягаешь.

Скрывая дурноту, Фог склонила голову к плечу и мягким, у Дуэсы позаимствованным жестом, потёрлась щекой о нежную ткань хисты.

«Надеюсь, мне хватит сил, чтобы вернуться».

– Ты тоже не знаешь всего, михрани, – наобум произнесла она. – В на-джи есть правило: можно разменять несколько своих «слабых» фишек на одну в «сильной» позиции. Знаешь, в чём главная опасность? Переоценить или недооценить… и никогда никакая фишка, к слову, не посчитает себя «слабой», но истинную её ценность определяет хозяин. Тот, кто делает ход. Ты мудрая женщина, михрани, – смягчила она интонации. – Вот и направь свою мудрость на то, чтобы узнать, отчего я вообще решила прийти в Кашим. Ведь кто-то шепнул словечко и подтолкнул меня по доске… Доброй ночи. Не стану злоупотреблять твоим гостеприимством, пожалуй, и выход найду сама.

Когда Фогарта поднялась на ослабевших ногах, то все «монетки» на поле стали уже красными. Михрани глядела на них со странной задумчивостью и что-то шептала себе под нос.

«Что ж, надеюсь, что поиски предателя займут её достаточно… А ещё лучше, чтоб все они между собой передрались».

Насчёт выхода она слукавила: сил её хватило только для того, чтоб добраться до ближайшего окна и выскочить наружу, смягчив себе приземление морт. Дорога до чайной прошла как в беспамятстве, и лишь чудом никто не поднял руку на ослабевшую чужеземку. Несколько раз Фог мерещилось, что её преследуют, однажды она даже будто бы разглядела отличительный знак – такой же, как на купчей на «Штерру», но обошлось.

А в самом конце из ниоткуда выскочил Сэрим, злой, как эль-шарих.

– Тебе чего-нибудь сделали? – спросил он, встряхнув её за плечи. – Тебя обидели? Отравили?

– Это я их обидела, – гордо сообщила Фог. И добавила: – Только очень устала… Поможешь мне подняться?

Уснула она, кажется, прямо на ходу и проспала весь следующий день и ещё ночь, а когда занялся новый рассвет, то прибыл уже другой посланник с приглашением.