Север

Кейн стал подручным императора, женихом его фаворитки Коры и… Жизнь резко развернулась, будущее поманило захватывающими дух перспективами, губами любимой женщины, теплом домашнего очага… Казалось, что при поддержке простого народа Маджуро сумеет отразить претензии Рециния на трон. Поездка на Север была важна, но казалась лишь одним из многих этапов на пути к процветанию Империи. А в итоге вышло, что это был конец. И для Маджуро, и для Кейна с Корой.

Их предали. Кейн прекрасно помнил, что напавшие ночью на него и Кору люди барона Расмуса нанесли ему такие раны, после которых не живут. Напротив, мечтают о смерти, об избавлении от боли. Но то, что император был помечен Пресвятой матерью, факт. Одно только исцеление калеки Финна, главы гильдии попрошаек, на Арене, на глазах у всего честного народа, чего стоит! Видимо, такое же чудо случилось и с Кейном.

Когда его выкинули в Пустошах, убежденные в том, что он нежилец, Кейн был в сознании — все слышал, чувствовал и ощущал, как с каждой минутой его раны, скрытые коркой запекшейся крови, затягиваются, как становится легче дышать.

Он восстановился и страдал лишь от зверского голода и жажды. Скорее чутьем, чем знанием, он добрался до мелкой реки, где и напился и наелся, наловив раков. Каждый мальчуган трущоб Столицы умел выискивать этих трупоедов с клешнями — аристократы ими брезговали, но для бедняка вкусное и легкодоступное мясо раков было настоящим спасением.

Как он добирался до Столицы — история отдельная, и Кейн ею не гордился. Пришлось и воровать, и убивать, и грабить. Крал еду и одежду, убивал людей Расмуса, пытаясь выяснить, какая судьба постигла Кору. Грабеж был лишь однажды — когда он остановил повозку джамалайского купца и отобрал ее, чтобы поскорее добраться до Столицы. Не обошлось бы без убийства стражников, но наемники, как оказалось, хорошо знали Куницу и даже сопроводили авторитетного вора в город, прикинувшись теперь уже его охраной.

Захватив трон, Рециний не просто вернул худшие времена, какие были в начале правления Маджуро, но сделал их еще хуже. Мытари императора не только опустошали купеческие склады, перерывали вверх дном дома, отбирали последнее, оставляя семьи без корки хлеба, обрекая на голодную смерть. Рециний словно обезумел, выжимая народ досуха.

Через своих людей Куница узнал, что его названный дядька Колот Гектор собрал под свое крыло бывших приближенных настоящего императора: целителя Юргеаса Ленца, его бывшего помощника, позже управляющего императорской клиникой Керлига, рейка Ли Венсиро, лояльных стражников, а также ныне покойного генерала Хастига. Генерал ожесточенно защищал город в отсутствие императора, но, поняв, что битва безнадежна, чтобы не обрекать горожан на смерть, приказал открыть захватчикам ворота, а сам с надежными людьми скрылся в лесах. Понимал, что пощады не будет.

Остальным соратникам Маджуро удалось скрыться.

Примерно в то же время до них добрался Куница. Кейна встретили как мертвеца — никто и не надеялся, что он выжил на Севере.

— У нас три пути, Кейн, — сказал ему тогда дядя Колот. — Уйти в леса и всю жизнь прятаться, как загнанные звери; убраться из Империи в Пустоши или Джамалайские джунгли, но нам там не выжить. Последний вариант…

— Остаться и бороться! — закончил Куница. — Не забывай, дядя, чем я промышлял всю жизнь. Катакомбы под Столицей — мой второй дом. Если не знаешь, что там да как, сгинешь.

Люди Хастига к разбойникам не присоединились, они работали вторым фронтом: партизанили, грабя линии снабжения Столицы, а излишки продовольствия оставляя местным. Но нашелся среди солдат предатель, сдавший Рецинию место, где прятался Хастиг. Генерала четвертовали на главной площади. Кейн наблюдал за казнью из окна дома своей временной любовницы, а его люди, готовые спасти генерала, сновали в толпе, ожидая сигнала.

Но Рециний был не дурак и пытался выманить соратников Маджуро, чтобы взять их в одном месте. Лояльные ему люди перекрыли все лазейки из города, да и на площади зевак было немного, в основном переодетые южане. Потому все, что позволил себе Куница, — выстрел из лука, оборвавший страдания генерала. Кейн ушел подземным ходом, сцепив челюсти так, что крошились зубы. Он обязательно отомстит…

* * *

Только оказавшись среди своих, Кейн позволил себя открыться. Эмоции, до сих пор сдерживаемые простым вопросом выживания, выплеснулись наружу: боль, отчаяние, гнев и ярость. Он не сомневался, что убийство Маджуро и Коры Расмус совершил по приказу Рециния. А потому решил отомстить обоим, чего бы это ему ни стоило.

Барон был более легкой целью, но Кейн оттуда только вернулся. Раз уж он в Столице, начать стоило с главного виновника. Глашатаи нового императора воспевали Рециния Освободителя, но для всего народа он был не кто иной, как Трупоед.