Сети зла

Она недолюбливала это место. Чем-то зловещим веяло от старых мраморных и гранитных надгробий, обелисков, статуй, которые напоминали о том, о чем ей страсть как не хотелось думать. О смерти, вечности.

Вечность.

Бр-р. Прямо мурашки по коже.

А еще эта надпись при входе: «Memento mori».

Помни о смерти.

Хорошенькое дело! Еще и не пожила толком, а со всех сторон лишь и слышит о том, что нужно готовиться к переходу от бренного бытия к жизни вечной.

Впрочем, кажется, это самое предостережение следовало понимать как раз в том смысле, что нужно спешить жить. Наслаждаться каждой минутой своего земного существования. Ибо за гранью его уже ничего не будет. Так, по крайней мере, объяснила любопытной послушнице смысл Надписи покойная матушка Сибилла. Прежняя настоятельница, которая была до Кезии.

Вон и ее могилка. Скромная, без всяких надгробий и надписей золотом.

Кладбище, где хоронили умерших монахинь, находилось рядом со старым Городом Мертвых. Но не в одной с ним ограде. Естественно, ведь не могли же исповедовавшие веру истинную лежать на неосвященной земле рядом с язычниками. Да еще и мумифицированными. Грех-то какой! Сказано же: «Из праха в прах». Значит, нельзя издеваться над умершими и класть их следует прямо в сырую землю.

Обо всем этом рассказывала Орланде добрая Сибилла.

Девочка мало что понимала из повествований матушки, но согласно кивала и поддакивала. Когда к месту, а когда и невпопад. Старушка не журила ребенка за невнимательность, а только печально вздыхала и гладила сиротку по голове. А потом угощала, чем Бог и добрые люди посылали. То орешков каленых горсточку даст, то медовый пирожок, то сладких желтобоких груш.

Два года назад Сибилла умерла. Тихо скончалась во сне.

На ее похороны пришла чуть ли не половина жителей Сераписа. Причем христиан среди них было не больше десятой части. Орланда воочию увидела, как уважали ее наставницу люди. И не потому, что была она, как оказалось, знатного рода (на похороны прибыли личный посланник августа Птолемея и представитель Святого Острова). А оттого, что жила праведно, по заповедям Божьим и человеческим, не отказывая в помощи и слове добром никому, независимо от того, каким именем называл нуждающийся своего бога. При Кезии в обители воцарились иные порядки. Для приема бедных и просящих был отведен особый притвор. И сама новая настоятельница там показываться не любила. Так, иногда забредала по великим праздникам, чтобы подать малую милостыню. А большей частью общалась с патрициями, богатыми торговцами и чиновниками. Наверное, считала, что они сильнее, чем нищие, нуждаются в утешении и поддержке духовной. Сказано ведь, что «легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богачу войти в царствие небесное». Вот и необходимо сделать путь этот менее тяжким.

Особенно же сошлась с Газдрубалом, заместителем главы тайной полиции Сераписа. Центурион частенько навещал Кезию, обычно под вечер, и они уединялись в келье настоятельницы. А еще матушка окружила себя хорошенькими послушницами. Для услужения. В рукоделии там подсобить, за одеждой присмотреть, в термах мочалку или ковш с водой подать. Да мало ли какая работа найдется. Хотела было и Орланду к себе приблизить, Но что-то не срослось у них между собой. Никак не могла девчонка забыть Сибиллу. Дичилась, замкнулась в себе. А кому охота все время глазеть на кислую физиономию?

Вот и на этот раз. Призвала к себе в личные покои и назначила послушание за ночную провинность. Говорила слова странные, непонятные, . в глаза девушке не смотрела. Отвернулась к Жну. Словно и не с Орландой разговаривала.

Надень то, поди туда, отдай одно, принеси другое. Береги пуще глаз. В случае чего прячь и беги сломя голову.

Что за тайны непонятные?

И, главное, зачем весь этот маскарад?

Заставила переодеться бог знает во что. Нет, оно, конечно, забавно походить в том, во что обычные городские девчонки рядятся. Как на Орландин вкус, так новое платье ей ужасно шло. Будто на нее шили. Но все равно чувствовала она себя в нем неловко. Слишком открыта шея. И руки. Да и коротковато, так что щиколотки видно.

Хорошо хоть карманы большие. Есть куда пристроить верного друга-приятеля. Не сидеть же кусику взаперти, если представляется такой случай.

Прогулки в город послушниц до принятия ими пострига уставом обители особо не рекомендовались. Чтобы лишний раз не прельщаться мирскими соблазнами. Так что каждая вылазка в Серапис была для монастырских девчонок чем-то сродни награде.

Нет, до чего же все-таки здесь неприятно.

А сестра Иринея почти каждый день гоняет послушниц вдоль рядов старых могил для смирения духа. Вот-де, что остается от гордых и злонравных. Как будто смиренных и кротких не ждет та же участь.

Орланда уже наизусть знала все окрестные «достопримечательности».

Вон, например, обелиск над могилой Биберия Трималхиона, героя Трехдневной битвы. Скромный, без всяких излишеств.