Сети обмана

Кажется, я взвизгнула. Или пискнула – короче, звук был совершенно нечеловеческий. А может, это мой голодный и влюбленный живот подал голос?

Сережа пришел! Он пришел ко мне, он все еще хочет иметь со мной что-то общее!

Я стянула шапку и кинулась вперед, наверное, за три шага пересекла парковку у дома – куда там олимпийским чемпионам – и повисла у парня на шее, уткнувшись в теплый, пахнущий знакомым янтарным ароматом воротник пальто. Вечность бы стояла тут, в двух шагах от дома, главное, чтобы голову не пришлось поднимать. Страшно представить, что Сергей сейчас обо мне думает. Может, заплакать? Я читала, что плачущие женщины вызывают у некоторых мужчин желание успокоить и защитить. Правда, у других – недоумение и раздражение, а недоумения тут сейчас и так хватает.

Нужно было набраться смелости и поднять голову. Посмотреть на него, как говорит Варькина мама, своими бесстыжими глазами.

– Это… как понимать? – удивленно спросил Сережа, когда я все-таки посмотрела ему в лицо. Какой он у меня хорошенький. Или уже не у меня?

– Я… Я это… Ой, Сереж, я балда. Прости меня, пожалуйста. – Голос-то как мерзко звучит, будто я даже не скидку на косметику, а вообще милостыню выпрашиваю.

– В смысле «прости»? Ты звонишь мне посреди дня… совершенно не утруждаешь себя объяснениями и ждешь, что я тебя «прощу»?

Он стянул мои руки со своей шеи и отошел на шаг. Вот сейчас я была искренне готова заплакать. Как же ему объяснить?

– Вчера ты сказал, что будешь заниматься… – начала я, тыкая светлым кончиком сапога смерзшийся ком земли. Говорить было трудно – каждое слово застревало в горле. – А я поехала в «Европейский». И там… ну…

Почему он молчит? Мог бы помочь, как-то отреагировать, в конце концов. Обнять. Поддержать. Все-таки большинство парней – бесчувственные чурбаны!

– И там?

– И там я увидела тебя с этой… овечкой… вы обнимались и…

– С овечкой?

Заладил, как эхо. Я бросила на него быстрый взгляд. Сережа стоял в двух шагах от меня. Руки в карманах, поза напряженная, а на лице такое непонимающее выражение, как у меня, когда Женька про свою игру рассказывает. Я что, на каком-то другом языке говорю?

– Со Снежаной или как ее там. Вы ехали к ней домой…

Я отвернулась. Думать о том вечере было неприятно. Между ними ведь ничего не было? Я же в это верю? Или все-таки не очень? Откуда-то сбоку раздался тихий смешок. Сергей уже сидел на лавочке, склонив голову набок. И смеялся!

– Ты серьезно приревновала меня к… к Колокольчику?

– Ну да. Кто бы на моем месте не приревновал, интересно? – возмутилась я.

Он вообще представляет себе, как это все выглядело со стороны? Как она держала его под руку, как соринки с его пальто стряхивала. А он еще и смеется. Надо мной! Мне захотелось вот прямо сейчас развернуться и уйти домой. Еще дверью хлопнуть на прощание. Нет, сначала хлопнуть Сережу по голове, а потом уже дверью об косяк.

– Насть, ну это просто смешно. Ты могла бы спросить меня, поговорить, как взрослые люди. А не устраивать сцены по телефону. – Он привычным жестом убрал лезущую в глаза челку.

– Ничего я не устраивала. – Комочек земли наконец поддался и улетел куда-то в кусты. – Будто бы ты поступил бы иначе.

– Я думаю, что объяснился бы с тобой по-человечески. Как минимум, лично. Мне бы в голову не пришло расставаться с девушкой при помощи мобильного.

Вот теперь мне стало действительно стыдно. О чем я думала? Ведь если бы это я была на его месте – я бы прямо посреди аудитории умерла. От ужаса, от стыда, от того, что меня сочли недостойной даже личной встречи. Да, я повела себя как идиотка. Он теперь меня до конца жизни ненавидеть будет.

Я молчала, обхватив себя руками. Какой же холодный ноябрь в этом году. Зато уши не отмерзнут – они горят, как от пожара. Что же сказать, как теперь оправдаться?

– Как ты думаешь, почему ее зовут Колокольчик? Потому что стукни Снежану по голове – и услышишь звон. Я более бестолкового и ленивого человека в жизни не встречал. Настя, это просто оскорбительно – могла бы ревновать к кому-нибудь поумнее. – Он улыбался. Мне! Несмотря на мое идиотское поведение, он, кажется, даже не злился…

– Ну, я тоже, прямо скажем, не гений. – Я со вздохом опустилась на лавочку рядом с Сережей. – Потом ты ее еще и в друзья вконтакте добавил. – Кажется, он собирался что-то возразить, но я уже и так знала, что он скажет. – Да, теперь я понимаю, что это ничего не значит на самом деле, у меня самой больше сотни друзей, но тогда… Ты прости меня, пожалуйста. Я правда вела себя глупо, я понимаю. Но уж такая я туповатая.

Я спрятала горящее лицо в шарф. Ох Настька, балбеска в натуральную величину. От крашеных корней волос до френча на ногтях ног.

– Ничего ты не туповатая. – Сережа тепло улыбнулся и обхватил меня за талию. Я положила голову ему на плечо, надеясь, что моя горящая щека не прожжет чуть влажную ткань пальто. – Немного наивная, очень импульсивная, но это часть твоего очарования.

– Значит, ты считаешь меня очаровательной?

Вместо ответа он меня поцеловал. Я чувствовала его дыхание, теплые, мягкие губы, руки на моей талии, нежные щекочущие прикосновения светлых волос – ноябрь будто отступил, так тепло и хорошо мне стало. Сережа считает меня очаровательной! Это ведь почти признание в любви!

Сумка, Студенточка и даже моя собственная глупость вдруг перестали казаться непреодолимыми препятствиями. У меня есть любимый человек, есть любимые подруги. Так что никакие неприятности мне не страшны. Надо только уточнить, что такое «импульсивная». Но мне показалось, что это комплимент.