Сети

– Средних лет. Невысокий. Ниже Алсура. Довольно упитанный, с животиком. Волосы редкие, блекло-рыжие, с сединой. Бороды, усов нет. Круглое лицо, широко расставленные глаза. На лбу, над левой бровью царапина. Тонкая, но заметная и длинная, до виска. Нос… вдавленный. Кто-то от души звезданул ему в харю!

– Угу, – подтвердил Анаил и добавил: – Короткая темно-красная куртка из плотной ткани. На левом рукаве, на локте большая черная заплата. Скверны в Манне нет.

Не околдован. Но одержим… Местью? Будто Алсур собственноручно вырезал всю его родню до седьмого колена. Внешность убийцы Морган воспринимал размыто, однако эмоциональные отзвуки ужасной трагедии просачивались в него как вода в песок. Страх? Нет. Отголосков страха нет. Алсур не боялся своего убийцы. Не боялся, не сопротивлялся… Однако земля вокруг агонизирует – болью и криком о помощи. Безмолвным криком. Из его горла не вырвалось ни звука! А ведь он не был связан: следов веревок на теле нет. Бесплодные попытки проникнуть за завесу этой, второй за сутки, тайны прервала столь же бесплодная громкоголосая дискуссия Имандры с Анаилом: мог ли вялый, одутловатый дикарь в одиночку справиться с хорошо тренированным, вооруженным до зубов воином. Морган оглянулся.

– Рин?

Ринока безнадежно пожала плечами:

– Убийца один, и он не раб Асура. Борьбы не было. Алсур не защищался.

– Странно, – мрачно загудел Гуан. – Слишком уж быстро все произошло. Ни ссоры, ни драки. Он просто подошел к нему, повалил и начал истязать. И бедняга покорно сносил мучения, пока не умер. Чушь какая-то.

Морган с усталым вздохом разогнул колени, отряхнул ладони. Растирая пульсирующие горячей болью виски, окинул взглядом деревья: нет ли поблизости тополя – соприкосновение с его аурой вытянуло бы из Манны эхо боли Алсура. Вокруг росли ели, чуть дальше просматривались березы, осины и фигуры всадников. На противоположном краю поляны, за вывороченной с корнем сосной, уткнувшись в гриву лошади, рыдала Тойва. Возле нее стояли Бо и Анда. Анда гладила девушку по спине. Морган направился в их сторону, за ним неслышной тенью заскользила Каула. Возможно, Алсур крутил какие-то дела с дикарями, кому-то не угодил, и Тойве что-нибудь известно. Не дойдя нескольких шагов, остановился.

«Нет, не сейчас. Ей не до расспросов».

К нему подъехал Эйж.

– Мор, мы просмотрели окрестности. Он удрал на лошади Алсура. Следы подков хорошо видны. Идут на юго-запад, в сторону деревни. До деревни, если верить картам, около пяти миль. – Он с силой хватил мощной ладонью по стволу дерева. – Он наш!

– Я могу взять кого-нибудь из ребят и съездить за гвардейцами, – предложила Каула.

– Нет нужды, – сухо отозвался Морган.

Правосудие было раздельным. Суры судили Суров, дикари – дикарей. И то, как дикари судят своих за преступления против колдунов, Морган знал не понаслышке. Преступника, в сопровождении гвардейцев, которых еще надо где-то найти, приводят к местному священнику, он с показным участием выслушивает, обещает принять меры, а когда отряд уезжает, отпускает подонка. Довольно! Сегодня возмездие свершится по справедливости.

Эйж присвистнул.

– Какие гвардейцы, Кау? Сейчас мы проведем подготовительную часть погребального обряда и двинем по баранчикам. Так, Мор? – Перспектива заставить зарвавшихся дикарей платить по счетам изрядно подогрела Эйжу кровь, несмотря на далеко не юношеский возраст; конь под ним с нетерпением пританцовывал на месте.

– Да, начинайте. Я ненадолго.

Эйж и Каула кивнули: Эйж – понимающе, Каула – с беспокойством. Морган спустился по склону бегом, опасаясь, как бы ей не ударило в голову его утешать. Меньше всего он сейчас нуждался в чьем-либо обществе.

Тополей он не нашел. Заглушил боль, пропинав пару сотен ярдов большой камень, и вернулся, когда пламя вовсю пожирало изуродованное тело, выжигая из пропитанной кровью земли отголоски трагедии. Вместо висков теперь болели пальцы ног. Морган присоединился к хору голосов, монотонно тянущих длинную Мантру Последнего Очищения – годам к тридцати она невольно выучивалась наизусть. Совсем скоро зелено-голубой огонь, разожженный при помощи жидкой смолы, которую мастера наделяют свойством воспламеняться от намерения, превратит останки в пепел. Тойва, самый близкий Алсуру человек из присутствующих здесь, руками соберет прах и передаст семье. Трое суток над прахом будут читать молитвы, потом его соединят с белой глиной и захоронят в горах.

Взгляд зацепило непривычно серьезное лицо сестры – затененное свисающими ветвями елей, оно казалось повзрослевшим лет на десять. Столкнулась с жестокостью дикарей в самом начале боевой службы. Как он в свое время. Не является ли это дурным предзнаменованием и не ждет ли и ее такая же паскудная судьба? Была и хорошая новость: соприкосновение с отзвуками чужой боли не доставляет Имандре физических страданий – превосходное качество для следопыта.