Сеть дронов

— Ну, вы, уроды недоделанные!! — траппер, наконец, выбрался из кустов, и теперь направлялся к ним. — Вы, что совсем очумели, что ли!? Чуть меня не пришибли! Киса, ты чё, с головой ваще не дружишь!?

— Да ладно тебе, Пацак, не заводись. Мы тут уже, кажется, разобрались. Ошибочка у нас вышла, не тот он парень, другой.

— Ни хрена себе ошибочка!! Смотри, что ты мне с руками-то сделал — во!

Алекс глянул и, не выдержав, рассмеялся — руки у траппера, действительно были — во! Во все стороны. Видимо мощный удар дубины повредил исполнительные механизмы манипуляторов, и теперь они торчали в разные стороны, живо напоминая знаменитое приветствие чатлан — «ку».

— А что, красиво, так и ходи, — к Мареку, похоже, начало возвращаться чувство юмора. — Я тебя сфоткал, лови на шаринг картинку. Называется — «Во!».

— Марек, и мне кинь, я её распечатаю и на стенку повешу, видок у него точно — во! Ну, вот блин, называется — «поймаем и изуродуем», самим руки-ноги повыкручивали! Марек, и меня щёлкни, на память, — Киса тоже понемногу начал отходить, и ему становилось весело.

— Мужики, чего темно-то так? — скаут привстал с земли. — Не вижу ни хрена. Чего вы ржете, как кони, у меня в ушах треск стоит… Меня что, по голове кто-то стукнул?

— А-а-а-а…, - простонал Киса, упав на бок, — падстулом… ой, ржунимагу!!!

— Ы-ы-ы… уроды, — Пацак прыгал на месте, — нельзя мне щас смеяться — у меня в груди всё хрустит…

— Моня-а-а-а, пощади, мы щас рассыплемся, — выдавил сквозь смех Марек, — Погоди, фотки перешлю, сам поржешь… А-а-а, погоди, потом пошлю… Сил моих нет…

Алекс веселился вместе со всеми — ситуация действительно была смешная, а позы пострадавших дронов годились для показа в программе «Нарочно не придумаешь». Однако давненько я так не смеялся, думал он, сохраняя на память видеообраз всей группы. И при этом он чувствовал, как, вместе со смехом, в душе уменьшается напряжение последних дней, и дышать становится значительно легче.

А, сквозь пожелтевшие кроны невысоких островных берёзок, вдруг выбрызнули чистым светом солнечные лучи, вмиг разукрасив весь мир в яркие, сочные краски. Но плотные тучи с востока, слегка приблизившись, отбрасывали на половину небосвода со своей стороны, свинцово-синий оттенок. А серо-стальное море, что шумело внизу, под обрывом, пахло прелыми водорослями и, немного, аптекой и, простираясь на пол мира, кидало на небо свой серо-стальной отблеск. И, благодаря сияющему Солнцу, все эти краски становились насыщенными и приобретали в своё определение слово «яркий» — ярко-серо-стальной, ярко-свинцово-синий. Стоящая недалеко от места, описываемых событий, молодая, изящно изогнутая осинка, на фоне этого насыщенно-синего неба, пылала огненно-оранжевым костром. Осень стояла в этом году зо-ло-тая. Когда смех пошел на убыль, Алекс взял инициативу на себя:

— Ну, так что, будете объяснять мне суть претензий, или я уже пойду? И веселье сразу закончилось.

— Да, что тут объяснять? — сказал грустным голосом посуровевший «коллега» Киса. — Этот Хариус, который в тебе сидел, ну, то есть в твоём дроне, конечно. Отобрал у меня медальон, который я в старой траншее откопал. Я, дурак, вздумал ему похвастаться. А мы на краю высокого обрыва стояли в это время. Он меня туда заманил эдельвейсы смотреть. Эдельвейсы, говорит, там растут самые красивые. За букет таких цветов, на Фактории, по целых десять центов дают. Ну, мы стоим на обрыве, а он и говорит, дай, мол, твой медальон глянуть и по каталогу проверить, вдруг ценный. Я и дал, балда. А он мне и говорит — вон, смотри, эдельвейс на карнизе растёт. Я, дурак, нагнулся. А этот гад, меня и столкнул. Я так грохнулся тогда, что разбился вдрызг. Еле потом денег на починку набрал, хорошо хоть друзья помогли. Вот мы теперь и ловим этого подлеца, чтобы рассчитаться по-честному. Думали, ты — это он. Извини, ошиблись. Только вот теперь мы не знаем, как его найти. Он, видать, дрона поменял, чтобы скрыться от нас.

— Эх, молодёжь. Знаний у вас мало, оттого и разводят вас, как зайцев. Эдельвейсы — высоко в горах растут. На Кавказе, или в Альпах. А здесь остров, почти что равнинный — наши сопки и скалы, это только для нас, дроннеров, высокие. А для человека, так, холмики, да камни.

— Да знаем мы. Теперь. Только медальона этим не вернёшь…

— Погоди-ка…, - Алекса посетило внезапное озарение, — а ведь я ещё не смотрел, что в бардачке этого дрона лежит.

И он быстро дал команду дрону — «Открыть багажник». Затем, запустив туда руку, и к удивлению собравшихся извлёк на свет, свёрнутую в плотный комок, грязную тряпицу. И развернул её. Там лежал, тускло отсвечивающий серебром, небольшой, круглый медальон в виде черепа с костями и с непонятной надписью готическими буквами по краям, что-то типа «ANENERBE»…