Сестричка

– Пока что – да. Но мы не должны отказывать Стилгрейву в здравом смысле. Почему он позволил держать себя в тюрьме целых десять дней? Ответ первый – хотел обеспечить себе алиби. Чтобы, когда рэкетир получит свое, на него не навешивали убийство. Но этот ответ неверный. Правильным является второй ответ: Стилгрейв знал, что рано или поздно возникнет вопрос, не Мойер ли он, и дал полицейским время покончить с этим.

– Тебе эта мысль кажется верной, амиго?

– Да. Суди сама. Зачем Стилгрейву обедать на людях в тот самый день, когда он вышел из тюрьмы, чтобы убить Стейна? И если он все же пошел в ресторан, то каким образом рядом оказался Квест, который еще и исхитрился сделать снимок? Стейн пока что не был убит, так что фотография эта ни о чем не свидетельствовала. Хорошо, если людям везет, но это слишком уж невероятное везенье. К тому же, если даже Стилгрейв не знал, что снимок сделан, он знал, кто такой Квест. Должен был знать. Квест тянул у сестры деньги на пропитание с тех пор, как лишился работы, а может, и до того. У Стилгрейва был ключ от ее квартиры. Он должен был знать кое-что о ее брате. Из этого следует очень простой вывод – что в тот вечер Стилгрейв не стал бы убивать Стейна, если даже и собирался.

– Теперь я должна спросить тебя, кто же убил его? – вежливо задала вопрос Долорес.

– Тот, кто знал Стейна и мог подойти к нему. Тот, кто знал, что снимок сделан, знал, кто такой Стейн, знал, что Мэвис Уэлд вот-вот станет звездой, знал, что ее связь со Стилгрейвом опасна, но станет в тысячу раз опаснее, если Стилгрейва обвинят в убийстве. Знал Квеста, потому что он бывал в квартире Мэвис Уэлд, сошелся с ним, делил с ним постель (а этого мальчишку можно было свести с ума подобным обхождением), знал, что пистолет с костяной рукояткой зарегистрирован на Стилгрейва, хотя купил он его для двух девиц и если носил какой-нибудь пистолет, то незарегистрированный. Знал...

– Перестань! – Голос ее был резким, но не испуганным и даже не сердитым. – Пожалуйста, немедленно перестань! Я больше не желаю этого слушать! Убирайся сейчас же!

Я встал. Долорес откинулась назад, на шее у нее билась жилка.

Грациозная, смуглая, безжалостная убийца. И никто не мог тронуть ее, даже полицейские...

– Зачем ты убила Квеста? – спросил я.

Она поднялась и, слегка улыбаясь, подошла вплотную ко мне.

– По двум причинам, амиго. Он был не совсем нормальным и, в конце концов, убил бы меня. Другая причина в том, что все это – абсолютно все – делалось не ради денег, а из-за любви.

Я хотел рассмеяться ей в лицо. Но не рассмеялся. Она была совершенно серьезной. Это не укладывалось в голове.

– Сколько бы любовников ни было у женщины, – негромко проговорила Долорес, – всегда есть один, которого она не может уступить другой. Для меня это был Стилгрейв.

Я молча смотрел в ее красивые темные глаза.

– Верю, – сказал я наконец.

– Поцелуй меня, амиго.

– О господи!

– Я не могу обходиться без мужчин, амиго. Но тот, кого я любила, мертв.

Я убила его. Этого мужчину я не хотела делить ни с кем.

– Ты слишком долго ждала.

– Я могу быть терпеливой – пока есть надежда.

– Перестань молоть чушь!

Она улыбнулась, непринужденно, красиво, совершенно естественно.

– И ты, дорогой, не погубив окончательно Мэвис Уэлд, ничего не сможешь тут поделать.

– Вчера вечером она доказала, что хочет погубить себя.

– Если не играла роль. – Долорес дерзко глянула на меня и рассмеялась.

– Тебя это ранит, не так ли? Ты влюблен в нее.

– Влюбляться было бы неразумно, – рассудительно сказал я. – Я мог бы посидеть с ней в темноте, держась за руки, но как долго? Вскоре она унесется в дымку красивости, дорогой одежды, болтовни, нереальности и завуалированного секса. Это будет уже не живой человек. Просто лицо на экране, голос со звуковой дорожки. Мне этого недостаточно.

Не поворачиваясь к Долорес спиной, я пошел к двери. Собственно говоря, я не ждал пули в спину. Считал, что больше всего устраиваю ее живым и не способным ничего предпринять.

Открывая дверь, я задержался. Стройная, смуглая, красивая и улыбающаяся. Похотливая. Совершенно не считающаяся с моральными нормами этого – или любого другого, доступного нашему воображению, – мира.

Да, такие встречаются не часто. Я молча вышел. Когда закрывал дверь, до меня чуть слышно донесся ее голос:

– Querido <любимый (исп.)>, ты мне очень понравился. Как жаль.

Я закрыл дверь.

Когда внизу дверцы лифта открылись, я увидел мужчину. Высокий, худощавый, с низко надвинутой на глаза шляпой. Несмотря на теплый день, воротник его тонкого пальто был поднят. Подбородок мужчина держал низко.

– Доктор Лагарди, – негромко позвал я.

Он оглянулся, но не узнал меня. Вошел в кабину. Лифт тронулся вверх.

Я подошел к конторке и нажал кнопку звонка. Рослый толстяк вышел и встал передо мной с деланной улыбкой на вялых губах. Глаза его были мутноватыми.

– Дай мне телефон.

Толстяк опустил руку, достал аппарат и поставил его на конторку. Я набрал номер Мэдисон 7911. Голос ответил: «Полиция». Это был отдел срочных вызовов.