Сержант и капитан

Путь до Москвы был недолгим. Шесть часов. В Мценске Никита взял другую машину и, на всякий случай, сделал пересадку в Туле. Он представил, что сейчас творится в том, оставшемся давно позади, захолустье. Старый совхозник, ветеран Великой Отечественной, уважаемый человек вместе с каким-то неопознанным боевиком перебил целую банду каких-то мерзавцев. Откуда взялись эти мерзавцы, куда делся этот неопознанный боевик, и что им всем здесь было надо? В лесу дорогой джип. Следы уничтожены. И все же Никите казалось, что мозги у руководства местных органов правопорядка устроены примитивно, но правильно. И участие в перестрелке погибшего прапорщика Лавочкина-Николаева, которого они знали много лет и уважали, решит дело в пользу справедливости. И Никиту, пусть и неопознанного, запишут на эту сторону, и будут искать неохотно. Начиная с Мценска, Никита отказался от любых разговоров с шоферами. Чем ближе они были к столице, тем больше эти речи напоминали стоны вымогателей, начитавшихся Дейла Карнеги. С каждым километром беды и напасти, обрушившиеся на их семьи, росли, как снежный ком.

Восьмое за шесть часов пути такси привезло его прямо к конторе. Выйдя из машины, Никита поискал взглядом свой «Чероки» и верных оруженосцев в нем. Нет, на стоянке стояли только представительские автомобили начальства. Отлично, командование в сборе. На вахте Никита спросил у охранника, где Леха с Петрухой. У них отгул, — последовал ответ. В конце концов, это даже лучше, не будут путаться под ногами.

В первый день, когда Никита пришел в компанию, она казалась ему очень ярко освещенной и жизнерадостной, после двух недель работы он заметил лампы дневного света и автомат для продажи шоколадок. Сейчас он видел только тусклые матовые плафоны с застрявшими в них испуганными насекомыми, в отчаянии бьющимися о стекло, и сильно растоптанный, серо-зеленый в красную крапинку, основательно разъехавшийся по швам линолеум коридора.

Кабинет Позднеева — старшего. Секретарша, стараясь соблюсти приличия, встала перед дверью с прижатыми к груди папками:

— Никита Иванович, приказали ожидать окончания мероприятия.

Из противоположной стороны предбанника выдвинулся близкий контактер третьего вида. Человек с недавно собранным лицом, потерявший железную маску. Лицо металлически-четко проговорило заученную фразу:

— Вам же сказали, подождите.

— Проиграл. Удаляюсь, — признал Никита поражение. Железная маска опрометчиво повернулась в другую сторону. Никита уже понял, что она думала на секунду позже, чем говорила. Никите это было достаточно. Послав воздушный поцелуй секретарше и показав палец медленно разворачивающемуся железному дровосеку, он вошел в кабинет к начальнику.

Картина, представшая перед ним, больше напоминала заседание итальянского парламента. Все что-то решительно доказывали друг другу. Никита никогда не видел в кабинете начальника столько людей. Там сидело человек пятьдесят. Похоже, что собрали не только всех прорабов со всех строительных объектов, но и бригадиров. Никита смиренно сел на один из немногих свободных стульев, стоявших у стены. Он толкнул в бок локтем корчащегося в непривычном двубортном костюме и полузадушенного правильно завязанным галстуком бригадира:

— Шеф выступал?

Бригадир, прижимая к груди почетную грамоту, благостно махнул головой.

— А замы?

Бригадир наклонился к уху Никиты и доверительно сообщил:

— Оба следующие. Вначале Роман Евгеньевич, а после — Антон Павлович.

Никита знал, откуда появляются докладчики на этих строительных форумах. Почти незаметная дверца слева от сидящего за длинным столом Позднеева-старшего. Один раз Никита сам выходил оттуда с докладом о прорехах в системе безопасности фирмы. Позднеев-старший когда-то был исключен из партии и теперь терпеть не мог стоящих в очередь докладчиков старого образца и шумно перебирающих страницы с цифрами, известными заранее. Докладчик должен был появляться неожиданно, ласкать его слух и удивлять присутствующих.

В длинной комнате было очень душно, воздух плавился и гудел, гоняя волны от стены к стене, периодически поднимающиеся от стола в головы прорабов и менеджеров создавали круговороты, утягивая последний свежий воздух. Все уже устали и хотели курить, уйти или хотя бы прилечь. Никита встал и пошел вдоль длинного стола. Позднеев-старший уставился на него, не понимая, что происходит. Проходя мимо него, Никита указал на собравшийся за продолговатым столом народ и одними губами, не издавая звуков, произнес: «Продолжайте. Народ не поймет. Потом объясню».

Маленькая дверца поддалась легко.

— Никита, ты как здесь? — одновременно вскрикнули Костоватый и Петраков.

— А очень просто. По делам зашел. Завез вам, Роман Евгеньевич, ваши браслеты. А вы, Антон Павлович, идите выступать первым.

Никита сел в единственное в этой комнатушке кресло. В одной руке — наручники для Петракова, в другой пистолет, направленный в ту же сторону. — Надевайте, Роман Евгеньевич. — Никита бросил наручники Петракову.

Костоватый, сказав многозначительное «ага», тут же вышел за дверцу, и с той стороны послышался его бодрый убедительный голос: