Сержант и капитан

— Явитесь к начальнику отряда, полковнику Пешня. — Он указал на другую группу офицеров. Это были корниловцы. Маленькая фигурка Пешни почти не была видна в темноте. Она приказала слабым, но не терпящим возражений голосом:

— Возьмите деревню Зиновьево обратно. Достаточно ваших четырех рот. Даю на подготовку два часа. О выступлении донесите, — и добавил: — В деревне батальон обсушится, отдохнет и будет сыт. Идите.

Мы вернулись к командиру полка Наумову, капитан Павлов хотел доложить, а в ответ услышал только:

— Я не верю в успех атаки.

Мы вернулись в расположение батальона молча. Павлов собрал всех командиров рот и объяснил обстановку.

— Придется атаковать Зиновьево, приказ командования, — сказал он тяжело.

Все командиры, и я в том числе, заверили его — деревню отобьем. Что еще можно было сказать. И разошлись по ротам. Долго не могли разобраться с артиллерийской поддержкой. Поэтому подготовка к атаке растянулась на три часа. Однако артиллерия не пригодилась.

Цепи залегли перед деревней и ждали сигнала. Павлов приказал мне вести роту в обход для флангового удара. Я отметил, что солдаты шли с охотой, молча и сосредоточенно. Мы заняли позиции правее остального батальона. Сигнала все не было. Нервное ожидание и холод мешали сосредоточиться.

Наконец батальонные цепи поднялись и пошли вперед.

— В атаку, — скомандовал я. Рота пошла быстрым шагом и сразу же по моему приказу перешла на бег. Деревня молчала. Ни выстрела. Красные, похоже, не ждали этого удара. Мы бежали вперед в оглушающем безмолвии. Серые хаты приближались и оставались немыми.

— Засада, — мелькнуло у меня в голове. Но тут же из домов на околице запоздало застрочили пулеметы, как бы признавая, что захвачены врасплох. Началась беспорядочная стрельба. Мы уже были у красных в тылу. Рота рассыпалась меж хат.

— Прекратить огонь, — крикнул я. Меня никто не слушал. Пальба продолжалась. Солдаты стреляли по окнам на всякий случай. Никто на наш огонь не отвечал. Латыши успели организованно отойти. Деревня довольно большая. На другом конце ее, где наступали остальные роты батальона, отчетливо слышалась отчаянная пальба.

— Иван Палыч, справа, — закричал Семечкин, который следовал за мной неотступно. Я увидел группу красноармейцев, бегущих наперерез нам.

— Огонь!

Несколько из них упало. Другие воткнули штыки в землю и подняли руки. Мои подчиненные тут же окружили их и начали разоружать. Семечкин командовал:

— Руки держать в гору и бегом за спину господина капитана, — показывал он в мою сторону. Для

Семечкина всегда линия фронта проходила через меня. Таким я его и запомню. Моего верного оруженосца. Прошлась по нему пулеметная очередь. Даже не знаю, белая или красная. Он выпрямился от неожиданности, покачнулся, попробовал опереться на винтовку и упал почти прямо на бок. Пленные красноармейцы, подняв руки, ошарашенно смотрели то на него, то на меня. Я подбежал и схватил Семечкина за руки:

— Федор Терентьич, что с тобой? Ранен, голубчик?

— Кончаюсь, ва… — это были его последние слова. Грязная лужа, в которой он лежал, становилась все краснее и краснее. Он лежал, вытянувшись во весь рост, сжимая винтовку. Бой тут же затих для меня. Рота сражалась в соседних дворах, а на этом небольшом пространстве помещались только я, мой мертвый ординарец, пленные и трое солдат, оставшихся для конвоя. Я все еще держал Семечкина за руку, стоя на коленях в луже.

— Давайте, мы его возьмем. Куда его нести? — не выдержал один из пленных, крепкий полуседой мужик в добротной шинели, накинутой на нательное белье.

— Туда, — махнул я рукой в сторону наших позиций за деревней и с коленей свалился на бок. Двое подхватили тело Семечкина и понесли. Остальные пленные пошли следом. Я провожал их взглядом, даже не думая подняться из этой грязи. Я разучился плакать на этой проклятой войне. Через пару минут понял, что один, и огляделся. Никого вокруг. И снова неожиданно услышал редкую стрельбу. Несколько человек из офицерской роты шли ко мне. Незнакомый мне поручик крикнул:

— Господин капитан, что с вами? Вы ранены?

— Что? — Я пришел в себя и начал вставать, — Нет, нет. Это ничего, господа. Это так. Я немного ногу подвернул.

— Прекрасно, мы пойдем дальше.

Они прошли мимо очень быстро. Я очнулся и пошел искать свою рассеявшуюся по селу роту. Никогда не унывающий Лавочкин встретился первым. Он был несказанно рад.

— Разрешите доложить, господин капитан. Зиновьево наше. Вовремя поспели. Довольствия разного красные побросали огромное количество. Я лично подряд две хаты проверил. В каждой готовый ужин на столе. И первое, и второе. И даже сало и самогон. Вот, несколько пар отличных сапог добыл. Солдатам раздам. У меня во взводе половина в обмотках ходит. Очень, очень удачно атаковали, честное слово. — Он довольно потряс сапожной связкой.

— Потери? — прервал я его.