Сервантес

1 февраля 1584 года «Галатея» была одобрена цензурой как «сочинение полезное, написанное чистым слогом, хорошим языком и с изысканным вымыслом, не заключающее ничего, что звучало бы плохо, бесчестно или противно добрым нравам». А 22 февраля Сервантес получил королевскую привилегию на издание своего романа «Первая часть Галатеи, разделенная на шесть книг».

По традиции того времени все романы выходили с посвящением, как правило, какой-либо знатной и знаменитой персоне. Свою «Галатею» Сервантес посвятил Асканио Колонне, сыну знаменитого участника сражения при Лепанто Марко Антонио Колонны. В то время Колонна был епископом Санта Софии и его резиденция находилась в Алькале; через несколько лет он станет вице-королем Арагона.

Меценат Асканио Колонна был другом покойного кардинала Аквавивы, у которого служил в свое время Сервантес. Сам писатель был также знаком с Асканио еще с римских времен и пользовался его поддержкой. Возможно, что их знакомство возобновилось благодаря посредничеству де Монтальво, к которому Асканио Колонна был расположен.

14 июня 1584 года Сервантес передал Бласу де Роблесу, как и сам писатель, уроженцу Алькалы-де-Энарес, права на свою книгу и ее издание. Гонорар автору «Галатеи», оговоренный в договоре, должен был быть выплачен в два приема и составлял 120 дукатов. Сумма вполне приемлемая, особенно учитывая, что у автора не было широкой известности. И в марте 1585 года том объемом в 375 страниц, размером в 1/8 долю листа появился в продаже в столице королевства Мадриде, в лавке Бласа де Роблеса.

При жизни писателя «Галатея» выходила дважды: в Лиссабоне в 1590 году и в Париже, напечатанная знатоком и ценителем испанской литературы Сезаром Уденой в 1611 году (очевидно, на это повлиял успех «Дон Кихота»). К этому времени найти «Галатею» в самой Испании было уже невозможно, и после длительных поисков Удена обнаружил экземпляр романа в Португалии.

Появление романа отметил даже такой не щедрый на похвалы литературный мэтр, как Лопе де Вега. В комедии «Глупая» он упоминает «Галатею» вместе с произведениями Гильена де Кастро,^{94} плутовским опусом Матео Алемана «Гусман де Альфараче»,^{95} «Луизиадами» Камоэнса^{96} и даже рядом со сборником своих стихов. А общеизвестно, какого высокого мнения Лопе был о своем собственном творчестве.

Хорошо была принята «Галатея» и за границей. Имеются упоминания, что французские дамы и кавалеры знали текст романа «почти наизусть». Одним из почитателей романа был Оноре Дюрфе, чья буколика «Астреа» с очевидной ясностью продемонстрировала, что и во времена Ришелье и Корнеля чтение сладостных любовных излияний пастухов и пастушек являлось для вельмож приятным проведением досуга.

Сам Сервантес неоднократно возвращался к мысли о продолжении «Галатеи». В первой части «Дон Кихота» при разборе библиотеки незадачливого Рыцаря Печального Образа священник произносит такие слова: «С этим самым Сервантесом я с давних пор в большой дружбе, и мне хорошо известно, что в стихах он одержал меньше побед, нежели на его голову сыплется бед. Кое-что в его книге придумано удачно, кое-что он замыслил, но ничего не довел до конца. Подождем обещанной второй части».

В 1615 году он опять подтверждает свою решимость окончить роман, об этом он пишет в посвящении «Восьми комедий и восьми интермедий», в предисловии ко второй части «Дон Кихота» («Забыл тебе сказать (читатель. — А. К.), чтобы ты ожидал Персилеса, которого я теперь оканчиваю, а также вторую часть Галатеи»).

Даже в предчувствии скорой смерти Сервантес не отказался от мысли завершить свою пастораль. В посвящении графу Лемосскому «Странствий Персилеса и Сихизмунды» в 1616 году он писал: «В душе моей все еще живут дорогие образы Недель в саду и Достославного Бернардо. Если же, на мое счастье, выпадет мне столь великая удача, что небо продлит мне жизнь, — впрочем, это будет уже не просто удача, но чудо, — то Вы их увидите, а с ними и конец Галатеи, которая Вашей светлости пришлась по вкусу».

Другими словами, на протяжении всей своей жизни Сервантес желал завершить роман, но так его и не дописал. Возникает вопрос — почему он вообще решил написать именно буколический роман?

Мы уже частично касались данного вопроса. Это была своего рода проба пера, необходимая для начинающего литератора. К тому же это был беспроигрышный финансовый ход, книга уже в силу жанра была обречена на успех. Мог ли молодой автор не рискнуть и написать произведение, пользующееся спросом у читающей публики?

А возможно, дело совсем в ином и Сервантес написал «Галатею», идя навстречу велениям своей души?

В глубине души Сервантес всегда ощущал магическое воздействие идеи золотого века. Иначе чем объяснить постоянный пасторальный мотив в его творчестве? Это и сама «Галатея», и вставные новеллы «Дон Кихота», речь Рыцаря Печального Образа о золотом веке перед ламанчскими козопасами, в «Странствиях Персилеса и Сихизмунды» и т. д.