Серотонин

Я понимал, что ни завтра, ни в ближайшие дни Эмерика не увижу, он пожалеет о своих откровениях, но к 31-му все же объявится, ведь нельзя же совсем ничего не делать вечером 31-го, ну, со мной-то такое уже несколько раз случалось, но мы с ним были не похожи друг на друга, я все же более устойчив к разного рода условностям. Итак, мне предстояли четыре дня одиночества, и я сразу сообразил, что птиц мне будет недостаточно, телевизора и птиц ни вместе ни поврозь мне будет недостаточно, и тогда я вспомнил о немце, и уже утром 27-го числа наставил на немца бинокль Schmidt & Bender, в глубине души я всегда подозревал, что во мне погиб полицейский, я хотел бы вмешиваться в жизни людей и разгадывать их тайны. Что касается немца, то я и не надеялся, что он хоть чем-то меня порадует, но я ошибся. Около пяти часов пополудни в дверь его бунгало постучалась маленькая девочка; ну, маленькая девочка – давайте называть вещи своими именами – это была брюнетка лет десяти с детским лицом, но на вид гораздо старше своего возраста. Она приехала на велосипеде, видимо, жила совсем неподалеку. Само собой разумеется, я сразу заподозрил что-то педофильское: зачем еще десятилетняя девочка будет стучаться к сорокалетнему мрачному мизантропу, вдобавок еще и немцу? Он, что ли, стихи Шиллера собирается с ней читать? Уж скорее покажет член. Кстати, он сильно смахивал на педофила, одинокий культурный мужчина лет сорока, неспособный на общение с окружающими, особенно с женщинами, подумал я, прежде чем до меня дошло, что обо мне можно сказать то же самое и описать меня ровно в тех же выражениях, я разозлился и, чтобы успокоиться, наставил бинокль на окна его домика, но он задернул занавески, и в тот вечер я больше ничего не узнал, разве только что вышла она от него часа через два и, прослушав сообщения на мобильнике, села на велосипед.

На следующий день она явилась снова приблизительно в то же время, но на сей раз немец забыл закрыть занавески, благодаря чему я рассмотрел видеокамеру на треноге; мои подозрения подтвердились. К сожалению, как только девочка вошла, он заметил, что занавески раздернуты, подошел к окну, и комната исчезла из поля моего зрения. Потрясающий я приобрел бинокль, мне удалось в мельчайших подробностях разглядеть выражение его лица, он был в состоянии крайнего возбуждения, мне показалось на мгновение, что у него слюнки потекли; он, со своей стороны, я уверен, даже не заподозрил, что за ним наблюдают. Девочка ушла, как и накануне, часа через два.

То же действо повторилось и на следующий день с той лишь разницей, что девочка, как мне показалось, прошла на заднем плане в одной футболке, с голой попой; правда, картинка была нечеткой и промелькнула слишком быстро, я навел фокус на лицо немца, меня терзала проклятая неизвестность.

Удобный случай представился наконец утром тридцатого. Около десяти часов я увидел, как он уезжает, загрузив в свой внедорожник (коллекционный «дефендер», возможно модели 53-го года или что-то вроде того, этот кретин оказался не только мизантропом и, по всей видимости, педофилом, но к тому же еще и паршивым снобом, чем, интересно, его не устраивал обычный «мерседес», как у всех нормальных людей, у меня в том числе, нет, рано или поздно он за это заплатит, и очень дорого), короче, педофил (я не упомянул, что он выглядел как типичный немецкий профессор, немецкий профессор в отпуске по болезни или скорее в творческом отпуске, наверняка он собирался наблюдать за полярными крачками у мыса Ла-Аг на северо-западе Котантена или что-то в этом роде), в общем, он положил в багажник своего «дефендера» портативный холодильник, наверное, с одному ему известными банками баварского пива и полиэтиленовый пакет, надо думать, с сэндвичами, их ему хватит на полдня, и он, скорее всего, вернется часов около пяти, впритык к своему ритуальному свиданию, так что настало время действовать и разоблачить его.

Все-таки я выждал час для верности, потом спокойно, прогулочным шагом, направился к его бунгало. Я захватил с собой ящик с инструментами первой необходимости, который всегда держал в багажнике, но немец не потрудился закрыть дверь, удивительно, какая доверчивость пробуждается в людях, приезжающих в Манш, они словно погружаются тут в некое мирное, туманное пространство, вдали от привычных людских целей и задач, вдали от зла в каком-то смысле, такое, во всяком случае, у них возникает впечатление. Мне пришлось все-таки включить компьютер, видимо, немец экономил электроэнергию, избегая даже спящего режима, очевидно, он убежденный эколог, зато пароля у него не было, с ума сойти, в наши дни у всех есть пароль, у шестилетних детей на планшете установлен пароль, что же он за фрукт?