Серотонин

Я лег на кровать и включил телевизор, постель была мягкой и удобной, в комнате быстро потеплело, он оказался прав, отопление работало хорошо, просто обидно было торчать тут в одиночестве, но жизнь штука сложная. Широкое окно занимало почти всю стену, наверное, для того чтобы наслаждаться видом на океан, вода по-прежнему сверкала в лунном свете, мне почудилось, что она теперь гораздо ближе, чем в момент нашего приезда, полагаю, все дело в приливе, впрочем, я ничего в этом не смыслю, в юности я жил в Санлисе, а каникулы проводил в горах, позже я завел роман с миниатюрной вьетнамкой, у ее родителей была вилла в Жуан-Ле-Пене, она умела до упора сжимать влагалище, ну нет, случался и на моей улице праздник, но мои знания в области приливов и отливов остались весьма ограниченными; со странным чувством я смотрел, как огромная водная масса медленно поднимается, чтобы залить землю, по телевизору шло ток-шоу «А мы не спим», и взбудораженный тон ведущего как-то не вязался с неторопливым движением океана, у них там было слишком много участников, и все они слишком громко вещали, вообще децибелы на этом шоу зашкаливали, я выключил телевизор и тут же пожалел об этом, теперь мне казалось, что я упустил что-то в реальном мире, скатился на обочину истории, и, возможно, это «что-то» и было самым существенным, ведь гостей выбирать они умеют, туда приглашаются только ключевые фигуры, кто б сомневался. Посмотрев в окно, я отметил, что вода вроде бы подошла еще ближе, и даже забеспокоился: может, через час-другой нас тут вообще затопит? В таком случае напоследок не мешает немного развлечься. В конце концов я задернул занавески, включил телевизор, убрав звук, и сразу понял, что принял верное решение, вот так лучше всего, возбуждение в студии не улеглось, пожалуй, беззвучность их речей только прибавила им жизнерадостности, на экране сновали медийные фигурки, слегка не в себе, но занятные, они, надеюсь, быстро меня усыпят.

Заснул я действительно быстро, но спал беспокойно, всю ночь меня тревожили мрачные сновидения, порой эротические, в последнее время я стал бояться ночей, когда мой разум обретал свободу передвижения, потому что разум мой сознавал, что отныне мое существование стремится к смерти, и не упускал возможности мне об этом напомнить. Мне снилось, что я полулежал-полуутопал в вязкой белесой слизи на склоне холма; умом я понимал, хотя ничто в окружающем меня пейзаже на это не указывало, что нахожусь где-то среди невысоких гор; насколько хватало глаз, вокруг меня простиралась такая же белесая, ватная взвесь. Я упорно, настойчиво звал на помощь слабым голосом, но в ответ не откликнулось даже эхо.

Около девяти утра я постучал в дверь замка, но безрезультатно. Недолго думая, я направился к коровнику, но Эмерика не обнаружил и там. Я шел вдоль стойла, и коровы с любопытством смотрели мне вслед; просовывая руку между прутьями, я дотрагивался до их морд, теплых и влажных на ощупь. У коров был живой взгляд, судя по всему, они пребывали в добром здравии и отличной форме. Несмотря на трудности, ему еще удавалось заботиться о скотине, это обнадеживало.

Офис Эмерика был открыт, компьютер включен. В строке меню я узнал иконку Firefox. Не скажу, что у меня имелась масса причин войти в интернет; нет, отнюдь, ровно одна.

Как и справочник выпускников Агро, справочник выпускников ветеринарной школы Мезон-Альфора был теперь доступен в сети, и мне потребовалось не больше пятидесяти секунд, чтобы найти сведения о Камилле. У нее был свой кабинет в Фалезе, в тридцати километрах от Баньоль-де-л’Орна, – она занималась частной практикой. Значит, расставшись со мной, она вернулась домой; мог бы и сам догадаться.

На сайте не были указаны личные данные, только рабочий адрес и телефон; я распечатал их, сложил листок вчетверо и засунул в карман куртки, не очень пока понимая, что собираюсь делать, точнее, не понимая, хватит ли у меня на это духу, но я прекрасно отдавал себе отчет, что от этого зависит вся моя оставшаяся жизнь.

По дороге к своему бунгало я наткнулся на немецкого орнитолога, вернее, чуть было не наткнулся. Заметив меня метров за тридцать, он внезапно застыл, несколько секунд простоял неподвижно и свернул влево на тропинку, ведущую вверх. За спиной у него был рюкзак, на плече висел фотоаппарат с огромным телеобъективом. Орнитолог удалялся быстрым шагом, и я остановился посмотреть, куда он пойдет: он поднялся чуть ли не до вершины холма по довольно крутому склону, почти километр прошел поверху и стал спускаться наискосок к своему домику, стоявшему в сотне метров от моего. То есть он сделал пятнадцатиминутный крюк, только чтобы со мной не разговаривать.