Серёжка Покусаев, его жизнь и страдания

Сейчас был подходящий случай сказать всё это маме, дать последнее честное-пречестное. В конце концов, он не преступник, и в груди у него бьётся настоящее сердце. Серёжка размышлял, как всё это получше изложить маме, покончить раз и навсегда с тёмным прошлым, стать образцовым ребёнком. Таким, как Изя Кацнельсон или Галя Гузеева.

Он смотрел на руки матери и подбирал про себя подходящие слова. Душа его была залита теплом, нежностью, всем тем, чему люди не нашли и, видимо, не скоро найдут точного и ёмкого названия…

Серёжка ничего не успел сказать. Мать вдруг поднялась, подошла к нему и прижала его к фартуку. На голову Серёжки, там, где был длинный шрамик от камня, упала тёплая капля. Одна, потом другая. Она ничего не говорила, мама. Только сильней прижимала голову безрассудного сына тонкой худой рукой.

— Ты меня прости, Серёжа. Я вижу, как тебе… Купим тапочки.

Она порывисто отслонила Серёжку от себя и ушла из комнаты, закрывая лицо руками.

Всё перевернулось в душе Серёжки. Лучше бы его убили, чем так… Расстреляли как гада! Он больше не может. Он должен что-то сделать! А если не сделает, тогда умрет. Он всё решил!

Он метался по комнате, как шаровая молния. Сдвинул стулья, вымыл до блеска полы, смотался вниз с мусорным ведром. Ничто не ускользнуло от его взгляда. Перемыл посуду, вытер кругом пыль, полил пальму и даже вычистил наждаком огромную алюминиевую кастрюлю. Ею уже давно не пользовались, но выбросить не решались, потому что было жаль вещь.

Потом он сидел на стуле возле окна и думал.

Серёжка решил твердо и окончательно заработать деньги. По гривеннику, по копейке в день — всё равно. Он сам себе купит тапочки, смоет навсегда свой позор. Это точно и бесповоротно.

Путь Серёжки снова был на улицу. Туда, где озабоченно идут пешеходы. Мчатся трамваи и машины, едут по своим делам люди, радуются и удивляются всему, чем крепок человек, что держит и утверждает его на земле.

Трудно спускаться с облаков на землю. Второй час слонялся Серёжка по улице и всё без толку. Один раз даже решил пойти к хозяину с клубничной физиономией. Потом вспомнил про подоходный налог и отказался. Пускай он сгорит вместе со своим салом и своим налогом!

Но куда же всё-таки дальше?

Серёжка окончательно обалдел от забот и переживаний. Он остановился возле телеграфного столба и начал изучать рекламу. Некоторые объявления пожелтели, растрескались, покрылись пятнами. Были похожи на орангутангский брезент, из которого Изя Кацнельсон мастерил Серёжке тапочки. Были тут и совсем свеженькие, ещё не утратившие яркость чернил и карандашей всех цветов. От прозаического синего до ярко-красного из модной шариковой ручки.

Продавались по случаю и в связи с отъездом кровати, матрацы, тумбочки. Была даже одна фисгармония и аппарат для сушки волос.

Но запросы Серёжки были проще и скромнее. Он искал рекламу о найме рабочей силы, письменных указаний, где применить свои силы и таланты.

Серёжка нашёл объявление. Оно висело на кнопках возле ржавой, закрученной спиралью проволоки. На узеньком листке из тетрадки по арифметике было написано:

«Требуется опытная няня. Оплата по соглашению. Без рекомендаций не приходить».

Реклама всколыхнула в Серёжкиной душе сложные разноречивые чувства. Их можно было разделить на две части. Нянька, как знал Серёжка, должность сугубо женская. Если Галя Гузеева узнает, что Серёжка пошёл в няньки, она подымет его на смех.

— Ты, Покусаев, болван, — скажет она. — Я в тебе окончательно разочаровалась!

Неизвестно, как оценят Серёжкин шаг Вовка-директор и лучший друг Изя Кацнельсон. Вероятно, тоже не одобрят. Не подходили Серёжке и другие пункты рекламы. У Серёжки не было опыта и рекомендаций. Без них в порядочный дом нечего и соваться. Это ясно.

Устраивала обе, неизвестные пока друг другу стороны, только вторая графа: оплата по соглашению. Серёжка согласен. Даже на полставки.

Серёжка стоял возле столба, как конь, привязанный к стойлу. Читал объявление и всё больше понимал — работа эта как раз по нему. Опыт — дело наживное, а рекомендация — пустяк. Выпишут в домоуправлении. У него там знакомство.

Серёжка снял объявление, чтобы избавиться от конкурентов. Пускай ребята смеются. Ему наплевать!

С заветным объявлением в кармане Серёжка ринулся домой. По двору бродил Изя Кацнельсон. Ему было скучно без лучшего друга. Изя увидел Серёжку и очень обрадовался.

— С работы пришёл? — спросил он.

Серёжка перевёл дух, ласково посмотрел на Изю.

Ему можно было доверить все…

— Без рекомендаций не берут, — сказал он. — Это тебе не шаляй-валяй.

Изя Кацнельсон поддержал друга, сказал, что работа — это не шаляй-валяй. Тем более такая, как у Серёжки. Но вешать голову нечего. У Изиного отца есть характеристика. Он переводился из сапожной мастерской в промкомбинат, но потом не перевёлся. Характеристика лежит дома, в тумбочке. Изя перекатает её в два счета.

— Пошли, — сказал он. — Это мне раз плюнуть!