Серия «Доктор Дэвид Хантер»

Нет оснований думать, что эта смерть как-то связана с недавними событиями в Манхэме. Наш убийца охотился за женщинами, а не за мужчинами, и хотя вплоть до идентификации ни в чем нельзя быть уверенным, мы сомневались, что бренные останки принадлежат кому-то из местных. Поселок не столь уж многонаселенный, чтобы исчезновение кого-нибудь прошло незамеченным все эти годы. Более того, данное убийство ничем не напоминало трагедию Салли Палмер. Ее оставили лежать на земле, а не в могиле, причем в отличие от молодого человека лицо Салли оказалось измочаленным — то ли по злобе, то ли специально, чтобы затруднить установление личности. Наиболее вероятной казалась версия, что и жертва и убийца — не местные жители и что от трупа просто избавились в наших диких местах.

С другой стороны, я все равно потратил много времени — даже неоправданно много! — исследуя шейные позвонки скелета. Возможно, оттого, что неделю назад Манхэм выделялся лишь своей изолированностью, а сейчас — два убийства (одно давнее, другое совсем свежее) плюс пропажа еще одной женщины. В такой ситуации трудно не почувствовать, будто на твоих глазах распутывается какой-то зловещий клубок. А если поселок только начал раскрывать свои секреты, то еще неизвестно, свидетелями чего нам доведется стать.

Очень неприятная мысль, что и говорить…

Я пролистнул газету до конца, хотя и без особого интереса, бросил ее на столик и прикончил остатки кофе. Пора идти в душ, а потом — в гости, на воскресный ленч к Генри.

При мысли о предстоящей встрече с Дженни я испытал очень сложную смесь эмоций: нервозность, возбуждение и… чувство вины, потому что ничего не сказал Генри. Конечно, он не станет возражать, если мы позаимствуем его шлюпку, но ведь он рассчитывает, что я проведу с ним остаток вечера. Очень неприятно, что придется удирать. Эх, надо было что-то одно перенести… Впрочем, подводить Генри не хотелось, и я понятия не имел, сколько еще пройдет времени, прежде чем удастся вновь взять шлюпку. И нет сил ждать.

«А почему? — цинично спросил мой внутренний голос. — Неужели ты так рвешься снова увидеть Дженни?»

Нет, о таких вещах и думать не хочется. Словом, я поднялся со стула и отправился в душ, оставив вопросы висеть в воздухе.

И все же, когда я подходил к особняку Мейтланда, в висках у меня начало покалывать. Правда, боль оказалась не такой сильной, чтобы не учуять у входа в дом пленительного запаха ростбифа. Как обычно, я не постучался, а просто окликнул Генри по имени.

— Сюда, сюда! — донеслось из кухни.

Я прошел внутрь. Здесь было очень жарко, несмотря на распахнутую дверь, сквозь которую просматривался укромный садик. Брызгая каплями теста на пустой винный бокал по соседству, Генри взбалтывал опару для йоркширского пудинга. Возможно, не самый идеальный выбор при нынешней погоде, однако хозяин дома дорожил традиционными ценностями, когда речь шла о воскресном ленче.

— Еще чуть-чуть, и будет готово — сообщил он, заливая тесто в противень. Зашипел, запузырился горячий жир. — Как испечется, можно начинать.

— Я чем-нибудь помогу?

— Налейте-ка нам обоим винца. Сам-то я уже испробовал какой-то дешевой дряни, но есть и бутылочка приличного сорта. Минут двадцать как открыл ее подышать — надо думать, вполне достаточно. Или, может, вы предпочтете пиво?

— Нет-нет, попробовать вина — отличная мысль.

Генри уже подъезжал к духовке. Он открыл дверцу и, отпрянув под напором раскаленного воздуха, вставил внутрь противень. Хотя ему не часто приходилось готовить самому и он вполне довольствовался услугами Дженис, я всегда удивлялся его ловкости. Интересно, как бы я сам справлялся на его месте? С другой стороны, выбора-то у Генри нет. И он не тот человек, чтобы легко сдаваться.

— Ну вот, — сказал он, захлопнув дверцу. — Еще минут двадцать — и мы в порядке… Боже милосердный! Да вы что, до сих пор вина не налили?

— Сейчас, сейчас, — ответил я, роясь в буфете. — А у вас не найдется аспирина? Что-то голова начала побаливать.

— Если здесь нет, то придется посмотреть в аптечке.

В буфетном ящике отыскалась лишь пустая упаковка парацетамола. Я по коридору добрался до комнаты Генри, где он принимал больных с тех самых пор, как я обосновался в его бывшем кабинете. Здесь мы хранили лекарства, а заодно и прочие медицинские побрякушки Генри. Он отличался изрядным скопидомством, на вечное хранение определив старинные порошки и снадобья, какие-то склянки и хирургические инструменты, доставшиеся в наследство от прежнего доктора. Подозреваю, что такая бережливость нарушала целый ряд санитарно-гигиенических норм, но Генри ни в грош не ставил канцелярщину и бюрократизм.