Серия «Доктор Дэвид Хантер»

Трава похрустывает под ногами стеклянной крошкой. Раннее утро заиндевелым ртом высосало краски из пейзажа, превратив его в унылую монохромную пустыню. Одинокая ворона закладывает вираж в белесом небе; неподвижные крылья наискось режут ледяной воздух. Взмах, второй — и птица исчезает среди костлявых веток. Еще один черный комок в паутине голых сучьев…

Руки в перчатках, но мне все-таки холодно. Запихнув их поглубже в карманы, я притопываю на месте: стужа пробирает даже сквозь толстые подошвы. Вдалеке видна машина, крошечное цветное пятнышко, ползущее по извилистой ниточке дороги. Я смотрю ей вслед и завидую водителю, чье путешествие ведет к теплу жизни, теплу человеческого дома.

Рука сама собой тянется к белой полоске над бровью. Опять чешется. Из-за холода, наверное. Памятный знак о той ночи, когда я рассек себе лоб о дверцу «лендровера». За прошедшие месяцы все зажило, остался лишь узенький шрам. Куда сильнее напоминают о себе другие, невидимые глазу раны. Впрочем, я знал, что даже они когда-нибудь покроются струпьями и затянутся.

Когда-нибудь…

Эх, столько времени минуло, а ведь до сих пор не получается окинуть манхэмские события непредвзятым взглядом. С другой стороны, все реже и реже вспыхивают мимолетные воспоминания о ночной буре и спуске в погреб, о том, как я вез Дженни сквозь ливень, о том, что случилось дальше… Но все равно, пусть уже и не столь часто, эти картинки били по сознанию так, что становилось трудно дышать.

Полиция застала Мейсона живым. Вообще говоря, он еще трое суток протянул и даже иногда приходил в сознание. Ненадолго, впрочем: только чтобы успеть улыбнуться женщине-полицейскому, сторожившей его палату. Одно время я волновался, что меня самого потянут к ответу. Уж такие у нас в Англии законы. По счастью, очевидных обстоятельств самообороны на пару с жуткими свидетельствами из погреба хватило, чтобы не завязнуть в абсурдных аспектах уголовного кодекса.

А если кому-то нужны еще доказательства, то пускай они берут их из дневника, что полиция нашла в запертом столе Генри. Отчет о неофициальном психологическом проекте, сиречь подробнейший журнал наблюдений за младшим садовником Манхэма, ставший, по сути дела, посмертным признанием. Генри оказался заворожен, пленен, очарован своим «подопытным кроликом». Это видно невооруженным глазом: начиная от раннего садизма Мейсона-подростка (те самые замученные кошки, о которых мне давным-давно говорил Маккензи) и кончая последними часами их извращенного партнерства.

Хотя дневник мне самому читать не приходилось (да и не было никакого желания, если честно), я побеседовал с одним из полицейских психопатологов, кому довелось с записями поработать. Он даже не скрывал своего восторга. Ну еще бы: уникальный шанс заглянуть не в одну, а сразу в две больные души!.. Плотоядно облизываясь, психопатолог поведал мне, что как раз на таком материале создают себе профессиональную репутацию.

Думаю, Генри, тщетно рвавшийся в психологи, сумел бы по достоинству оценить иронию.

Что же касается моих личных чувств в адрес бывшего партнера, то в них я до сих пор не могу разобраться толком. Гнев? Разумеется. Но и печаль тоже. Причем не по поводу его смерти, а скорее в связи с напрасной растратой всей его жизни и жизни тех людей, что сгинули по его милости. Мне и сейчас сложно примирить в сознании два этих образа: человека, которого я считал верным другом, и то ожесточенное создание, каким он оказался ближе к концу. Как теперь я могу понять, кто из них был подлинным Генри?

С фактами не поспоришь — мой друг действительно пытался меня убить. И все же временами я задаюсь вопросом: а что, если истина гораздо сложнее? Вскрытие показало, что умер он не от полученных травм, пусть даже они и впрямь выглядели смертельными. Нет, его убила передозировка диаморфина. Шприц, найденный у него в кармане, был пуст, а игла глубоко ушла в тело. Дикая случайность, произошедшая в тот миг, когда его переехал «лендровер»? А может, он сам сделал укол?

И кстати, чем можно объяснить, что он так и не воспользовался шприцем, чтобы утихомирить меня? Или почему не вколол смертельную дозу с самого начала? Ведь такой способ куда проще выдать за самоубийство, не говоря уже о его эффективности…

Да, и еще одно: в ходе расследования я узнал нечто такое, что заставило меня засомневаться в решимости Генри пойти на прямое убийство. Когда полиция осматривала «лендровер», то выяснилось, что второй конец шланга вообще не был подсоединен к выхлопной трубе. Шланг Мейтланд просто просунул в окно — и все.

Конечно, он мог соскочить, когда машина тронулась с места. Или, скажем, мог зацепиться за тело сбитого Генри.

И тем не менее эта мысль гложет меня по-прежнему: подключал он шланг или нет?