Сергий Нилус - Полное собрание сочинений - Том 3

Слыша ропот и негодование человека, находящегося в несчастии, можно подумать, что он самый невинный в міре, что весьма несправедливо не позволено ему быть в раю земном. Но пусть он вспомнит все грехи свои перед Богом, пусть основательно размыслит о глубине своего развращения, о своем недостоинстве пред Богом; тогда он, без сомнения, согласится, что Правосудие Божие имело причины наказать его несчастием. Тогда вместе с блудным сыном в глубоком смирении скажет он: «Согреших на небо и пред Тобою! Я знаю, чем должен я Твоему правосудию, но мое сердце неспособно дать Тебе удовлетворение. Ежели бы Ты простил мне преступления Закона Твоего, мое сердце не почувствовало бы благодарности к Тебе: оно более бы удалилось от Тебя. Но Твоя милосердая Десница сама исполняет надо мною то, чего исполнить я сам никогда не был бы в состоянии: она поражает меня, будучи побуждена к тому Твоею благостию; поражает, дабы исцелить мои душевные раны. Дай мне силу переносить терпеливо Твои спасительные удары! Грешник должен с благодарностью принимать от Тебя их, как способ возвращения к Тебе, которого избрать он сам не имел бы ни мудрости, ни силы. Твое милосердие ко мне, сыну погибели, пригвоздило некогда ко кресту Единородного сына Твоего и соделало Его Мужем болезней... Пусть же страдальческий образ Его показывает мне непрестанно, что я должен более страшиться мучений вечных, нежели мучений, уготовляющих мне вечное Царствие с Сыном Твоим...»

Образцом терпения всяких скорбей, даже до скорби смертной, были всегда для нас наши великие старцы. Таким крестоносцем терпения был и старец Леонид, в схиме Лев, отшедший ко Господу в монастыре нашем 11 октября 1841 года, с небольшим, стало быть, семь лет тому назад. Я жил при его старчествовании в обители нашей более десяти лет. Вся жизнь этого великого Старца была скорбь и гонение; по неисповедимым путям Божественного Промысла проходя в мір горний вечного радования, он и перед самым исходом души своей из тела призван был потерпеть тяжкие страдания. У меня сохранилось письмо одного из ближайших учеников его, строителя Тихоновской пустыни, Геронтия, к одной боголюбивой особе, и в письме этом изображена кончина этого «до конца претерпевшего» подвижника веры Христовой.

«Предчувствуя, — так пишет Геронтий, — скорое скончание свое и отшествие к Богу, батюшка, в бытность в нашей обители, сказал:

— Не увижу я, видно, трапезу новую...

В то время, за благословением его, она начала строиться.

Мы же ответили:

— Может, Господь и продлит вашу жизнь и нас утешит?

Но он ответил:

— Нет, едва ли до зимы проживу; уж я отъездился к вам и не буду здесь больше.

И давал конечное решение в недоумениях.

Одному князю московскому (имени его не могу означить) говорил:

— Поживи, если хочешь, до ноября и схоронишь меня.

Но ему так удивительны показались эти слова, что он не решился остаться. Когда же дошло до него известие о кончине батюшки, то он сбывчивости его слов весьма удивился и писал: «Неужели сей светильник получил скончание дней своих?» — о чем и послано было к нему уверительное известие.

В первых числах сентября начал батюшка ослабевать здоровьем, но до 15-го числа еще ходил по келье, а в праздник Рождества Богородицы и Воздвижения Честнаго Креста Господня, на всенощном бдении, которое по болезни его служили у него в келье, во время положенное сам кадил, но был поддерживаем и пел по силе своей величание. 16-го числа, по своему желанию, был особорован св. елеем при множестве братий, любивших его, куда я нечаянно подоспел со своими сотрудниками — о. Сергием, о. Михаилом и о. Ефремом. И удивительно нам было смотреть, отчего такое большое стечение братий, ибо никому не сказывали и хотели тайно от всех, кроме священных особ и им сослужащих, сие исполнить. Это было желание самого батюшки нашего. От сего дня более начал он готовиться к общему долгу — смертному часу и при прошении молитв от приходящих братий утешал их своим благословением; иному притом давал книгу, иному — образ и никого не оставлял без утешения. В 28-й день сентября, по его желанию, был сообщен Св. Христовых Таин и над ним был пропет канон исходный. Это удивительно было и ужасно всем. Размысля в себе скорое свое сиротство, начали братия просить его, дабы не оставлял их в скорби. Он же, слыша сие и видя, возмутился духом и, мало прослезившись, сказал:

— Дети! Если у Господа стяжу дерзновение, всех вас приму к себе. Я вас вручаю Господу: Он вам поможет течение сие скончать, только вы к Нему прибегайте — и сохранит Он вас от всех искушений. А о сем не смущайтесь, что канон пропели: может быть, и еще раз шесть или семь пропоете.

Что и случилось на самом деле, ибо по его слабости канон сей пели от 28 сентября до 11 октября восемь раз и двенадцать раз сообщали его Св. Христовых Таин. Пищи же никакой не мог вкушать!

От 28-го сего сентября начал более ослабевать силами, а 6 октября не стал уже и вставать, но на смертном одре лежа, взывал умиленным гласом: