Сергей Прокофьев

Для музыкальной критики является весьма щепетильной задачей высказаться вполне определённо насчёт такого художественного явления, какое представляет из себя С. Прокофьев. Нет гарантий, что из такого пылкого юноши, бросающего без оглядки все заветы художественной традиции и забывающего о некоторых правилах хорошего вкуса, не выработается, в конце концов, какой-нибудь Скрябин или Дебюсси. Можно надеяться, что подобная метаморфоза произойдёт и с творчеством Прокофьева. Пока же можно сказать, что молодой автор обнаруживает несомненную гармоническую изобретательность — насколько вымышленные им созвучия можно подвести под старомодное понятие гармонии — затем, что он вполне владеет приёмами контрапунктической техники и — last not least — является местами сильно и искренно прочувствованной. В этом без сомнения довольно много отрадного. <…>

Странным кажется то обстоятельство, что композитор, столь падкий до всякой музыкальной новизны, столь мало самостоятелен и оригинален в области музыкальной формы. В этом отношении он находится в рабской зависимости от старых, правда, хороших, но трафаретных образцов, из которых некоторые уже отжили свой век. Как иначе и насколько интереснее трактует, напр<имер>, Скрябин сонатную форму. Как пианист Прокофьев достоин внимания. Его при медленных темпах несколько лимфатическая манера игры приобретает при быстром движении весьма отрадную ритмичность и полна энергии и блеска» (перевод был опубликован в «Музыке» 8 февраля ст. ст. и цитируется по последнему источнику).

Положение Прокофьева-композитора продолжало укрепляться. Утром в воскресенье 16 февраля (ст. ст.) 1914 года в Большом зале Московского благородного собрания состоялось его первое выступление в престижных Концертах С. Кусевицкого. Выходец из многодетной семьи еврея-кантониста из провинциальнейшего Вышнего Волочка, не имевший в юности средств для того, чтобы учиться композиции и дирижированию и потому принятый в Московское филармоническое училище в класс контрабаса — наименее важного инструмента оркестра, к которому тем не менее лежало его сердце, — Сергей Кусевицкий стал непревзойдённым виртуозом, автором сочинений для своего инструмента, музыкантом мирового уровня. Делом его жизни было донесение передовой музыки до самых глухих уголков. С этой целью он выучился дирижированию (в котором тоже оказался мастером непревзойдённым), путешествовал по Волге с собранным им оркестром, организовывал общедоступные концерты в обеих столицах, а на средства жены Натальи Константиновны, дочери русского купца-миллионщика Ушкова, создал Российское музыкальное издательство, имевшее конторы по всему свету, печатавшее сочинения Рахманинова, Метнера, Скрябина, а впоследствии приветившее пришедшую им на смену молодёжь — Стравинского и Прокофьева. После национализации частных издательств в 1918 году предприятие Кусевиц-кого стало основой Госмузиздата.

Прокофьев играл в качестве пианиста Первый фортепианный концерт в одном из так называемых «Симфонических утр по общедоступным ценам». Публики, как водится, в такой час пришло немного. Управлял оркестром не сам Кусевицкий, а Александр Орлов. Но выступление композитора стало началом большой творческой дружбы именно с Кусевицким. Тот с годами превратился в самого преданного пропагандиста музыки Прокофьева, в издателя всех его новых сочинений, в советчика и мецената. Взаимная симпатия была настолько велика, что в начале 1920-х годов композитор и дирижёр перешли на «ты», несмотря на большую разницу в возрасте — Кусевицкий был старше Прокофьева почти на 17 лет.

22 апреля (5 мая) 1914 года Прокофьев блестяще сыграл на выпускном экзамене по фортепиано свой Первый концерт для фортепиано с оркестром. Его ближайшим соперником в состязании за первое место по специальности была Надежда Голубовская, будущий профессор консерватории, пианистка, специализировавшаяся на классическом репертуаре XVIII — начала XIX века (Люлли, Скарлатти, Рамо, Гендель, Моцарт, Бортнянский, Бетховен и др.). В ожидании решения экзаменационной комиссии Прокофьев, находивший Голубовскую не только интеллектуально, но и по-женски привлекательной, предложил ей сразиться в шахматы. Решение комиссии было в пользу Прокофьева, что означало звание лауреата консерватории и вполне осязаемый Рубинштейновский приз — новенький рояль фабрики К. К. Шрёдера, присуждавшийся каждый год лучшему пианисту из числа выпускников. Об этом было оповещено в столичных газетах.