Сергей Павлович Королев

Прежде чем смысл этих слов стал мне понятен, прошла, казалось, вечность.

— Такой шаг труден, но неотвратим. Вопрос: когда и как…

Помню, сказал самому себе: «Тебе здорово повезло. В таком настроении он может рассказать многое». И не ошибся.

Говорил Королев убежденно, интересно и не вообще, а очень конкретно, хотя, признаюсь, не все в его суждениях мне было понятно.

Математические символы и эскиз летательного аппарата, которые академик набрасывал на листке, в переводе на обычный язык означали, что человек нашел (а к тому времени уже и опробовал) средство достичь второй космической скорости, почти в 70 раз большей, чем у реактивного пассажирского лайнера, и в полтора раза большей, чем у обычной космической ракеты: той, что выводит спутники на околоземные орбиты. Он уже видел тот завтрашний день, который «объединит пространство и время».

— Сергей Павлович, — перебил я его, — вы романтик и мечтатель, хотя прагматик тоже. И все-таки, как родилась идея «маленькой Луны»?

— Вы сказали: «прагматик». Я пришел в ракетную технику с надеждой на полет в космос, на запуск спутника, на осуществление других замыслов… Долго не было реальных возможностей для этого, о первой космической скорости можно было лишь мечтать. С созданием сложных баллистических ракет заветная цель становилась все ближе. Поверьте, это очень непростая работа и не все получалось сразу. Мы внимательно следили за сообщениями о подготовке в Соединенных Штатах Америки спутника, названного не без намека «Авангардом». Кое-кому тогда казалось, что он будет первым в космосе… Вот и считайте, мог ли я уступить им свою мечту…

Спустя годы, я возвращаюсь в то уже далеко время и пытаюсь осмыслить и сам разговор с главным конструктором, и то, что ему предшествовало, и то что было потом. Вот ведь как получается. Человек, неугомонный и жаждущий новых знаний, требовал от космоса раскрыться, пустить в свои безграничные владения. Они были манящими и недоступными для него с тех самых пор, как человек впервые начал изумляться и думать. Звезды на небе манили его всегда.

По мнению Бернарда Шоу, за всю известную нам историю человечества «лишь восемь великих» — Пифагор, Аристотель, Птолемей, Коперник, Галилей, Кеплер, Ньютон и Эйнштейн — смогли синтезировать всю совокупность знаний своего времени и новые представления о Вселенной, в более грандиозные, чем представления их предшественников. А если говорить о практике, а не только об умозаключениях, о конкретных инженерных решениях? Здесь список будет короче, а имя Королева в нем будет стоять первым.

Каждая работа ОКБ Королева имела свои особенности, свои сроки, свои «болячки и радости». Точно взбираешься на исполинскую гору: одну вершину покорил, а рядом много других. Он мечтал о Луне, Венере и Марсе, искал опору, чтобы передохнуть и идти дальше. Но как передохнуть, когда в эти же годы создавался корабль «Восток». И все хотелось успеть, охватить, сделать… Так представляется мне его душевное состояние.

Вспоминаются слова Альберта Энштейна: «Не могу поверить, что Бог играет в кости с космосом». «Скорее, — говорил он еще, — Бог хитроумен, но он не зловреден». Гениальный физик любил шутить. Королев тоже не был лишен юмора: «Надо перехитрить богиню Гею и вырваться из ее объятий. Тогда — мы свободны…»

С преданностью жреца техники в течение всей сознательной жизни он искал оригинальные и смелые инженерные решения.

День, ночь, снова день… Предел? Королев не знал, где он. Втянувшись в работы по спутникам, пилотируемым кораблям, лунным ракетам, он мечтал о создании новых носителей и космических рейсах, еще более дальних. Засыпал под утро. Внезапно. За письменным столом. Карандаш выпадал из расслабленной руки. На столе лежали листки, исписанные уверенным почерком. То были размышления на тему: «Этапы покорения космоса».

Хорошо помню и другой, в общем-то обычный, день. Точнее — вечер. Сергей Павлович стоял у письменного стола, спиной к окну. На фоне белой занавески отчетливо вырисовывался его силуэт. Дождь в тот день шел почти беспрерывно. За мокрым стеклом расплывались и таяли в туманной дымке огни города. Желтые блики падали на листья пальмы, что стояла в углу, и на лицо Сергея Павловича, на котором явственно проступала тогда тень усталости. А быть может, тень воспоминаний о прошлом…

— Итак, ваш вопрос… — Он опустился в кожаное кресло, откинулся назад и потер ладонями колени. — Признаюсь, подустал, и время, на которое рассчитывал, не сложилось. Надо кое-что до завтра пролистать.

— Вопрос о вашей работе, — заспешил я и повторил то, что накануне говорил ему по телефону: — В толковом словаре всего несколько строчек, поясняющих слово «конструктор»: специалист, который конструирует, создает конструкцию…

Он согласно кивнул, потом встал, прошелся по комнате, тяжело ступая и чуть раскачиваясь. Движения его намекали на вспыльчивый и неукротимый нрав, взгляд карих глаз был оценивающе пристальным и цепким.