Сергей Николаевич Булгаков

«Первоязык», по Лосеву, таким образом, не тождествен тому, что понимается под «универсальной семантикой». От него к «естественным» языкам переходят не какие-либо частные законы семантической и логической сочетаемости, а только то, что оценивается Лосевым как главная конститутивная черта языка как такового: сущностно-энергийная диалектика, трансформированная через некоторые этапы в субъект-предикативную структуру, в сам принцип предикации (или коммуникации и интерпретации). Этот принцип не зависит ни от чувственной плоти языка, ни от формально-грамматических закономерностей «естественных» языков, наоборот, и то, и другое само находится в генетической зависимости от принципа предикации. Зависимость эта, однако, не абсолютная: в языки переходит именно и только сам принцип предикации, который может получать в частных языках самые разнообразные формы проявления, облекаться в многочисленные вариации грамматических и семантических закономерностей. Характер этих частных закономерностей определяется условиями общения, пресуппозициями языка в целом (например, его мифологической основой) и, наконец, прямо «техническими» причинами, зависящими в том числе и от «меональной» плоти языка. Эти «частно-языковые» закономерности вполне могут, по Лосеву, классифицироваться и обобщаться с помощью разного рода внешних критериев, однако сама предикативность реальной речи от классификаций такого рода все равно ускользнет, поскольку предикация может выражаться в речи через все без исключения грамматические и синтаксические формы, даже через молчание.

Особо в этом смысле стоит, конечно, в лосевской концепции вопрос о статусе диалектики. Не вдаваясь в детали лосевских построений в этой области, рискнем все же дать их интерпретацию в интересующем нас плане. Диалектика, в отличие от «универсальной семантики», не является у Лосева безличной таксономией смыслов; в этом плане диалектика вообще не вводится Лосевым в «универсальную семантику». Тоже будучи одной из трансформаций имманентных связей между «первословами», диалектика в отличие, скажем, от логики является у Лосева такой их трансформацией, в которой коммуникативность и предикативность как конститутивные моменты «перво-слов» не отмысливаются полностью. Диалектика, по известной формулировке, это абстракция над диалогом: в ней сохраняются отзвуки персоналистического и коммуникативного смыслового напряжения между противопоставляемыми и синтезируемыми суждениями. В диалектике, по Лосеву, как бы отражена «техника» получения различных вариантов «предицирующей» части «первослов» (причем именно предицирующей, а не предицируемой). Классическая парменидовская пара «одно» и «многое» – это два предиката к одному субъекту, субстанциально остающемуся в первослове невыраженным. Выбор того или иного из этих предикатов (или какого-либо другого предиката) зависит от нужд «здесь и теперь» актуализируемой говорящим интерпретации, т. е. от коммуникативного замысла. Смысл же диалектического противопоставления «одиночных» категорий (диалектика суждений покрывается вышесказанным) состоит в лосевской концепции в том, чтобы хотя бы формально зафиксировать крайние точки в том смысловом пространстве, к которому прикоснулось данное «первослово», т. е. в том пространстве, в котором возможны дальнейшие (вторичные, третичные и т. д.) предикации, сохраняющие тем самым между собой коммуникативную связь (связь, релевантную для слушающего), так как в них «не теряется» единый исходный субъект речи (не разрывается семантическая связность речи). Во «внеречевом» плане проблема изолированных диалектических категорий, а вместе с ними и изолированных слов естественного языка («изолированность» которых всегда, конечно, во многом условна) решается Лосевым в соответствии с его пониманием главной конститутивной особенности языка как предикации, так же, как и проблема «первослов», являющихся свернутыми предложениями (см. выше). «Было бы колоссальным достижением науки, – пишет поздний Лосев, – если бы каждое отдельное слово уже нужно было бы считать конденсированным предложением… В предложении предицирование развернуто, но оно есть везде в языке…»[786] Отсюда и сами грамматические категории понимаются Лосевым как имеющие прежде всего коммуникативное (т. е. основанное на предикации) значение[787]. Даже семема, по Лосеву, это «порождение коммуникативного акта и имеет своим единственным назначением коммуникацию»[788].