Сереброликая Берегиня (СИ)

  Поднявшись с места, вожак стаи приблизился к новорожденной девочке, кроха вошкалась на пушистой перине снега, холода не ощущала, ручонки дергались, хватала невидимые пылинки, сучила ножками, с пухлых крохотных губок слетали тонкие звуки, писк, натужно силилась, кряхтела. Волк изучающе оглядел дитя, новая Хозяйка Леса, все тяготы Сереброликой Берегини с этого момента на ее плечах. Разинув пасть, зверь бережно подхватил ребенка, крохотные пальчики тут же ухватили короткую шерсть на морде, хватка не детская, волк поморщился, удержался с трудом, чтобы не замахать лобастой головой.

  Стая поднялась следом, уши прижаты, глядят исподлобья, головы одна за другой опускаются к земле, склоняясь пред переродившейся Хозяйкой, выказывают покорность, уважение. Вожак, окинул свою стаю одобрительным взглядом, гордо держа ценную ношу, двинулся в глубь леса, остальные последовали за ним. Белая мгла сгустилась, ветер хватал снег с земли, кружил, яростно швырял волкам вдогонку. Силуэты медленно таяли средь деревьев, едва различались в белом мареве, мгновение и снежная пелена поглотила их полностью, схоронив таинство перерождения.

  Глава 2

  - Тятя, тятя, там корабли, тятя!

  Круглолицый мальчонка с соломенными волосами прошмыгнул в кузню, подбежал к, богатырских размеров, мужику, занесшему молод над наковальней, приготовившись нанести чудовищный удар по раскаленному до бела куску железа, и принялся дергать за подол рубахи. И без того длинная, тряпица вытянулась углом едва ли не до колен, не удержал даже пояс, ребенок слишком возбужден, глядишь по швам треснет одежонка.

  - Ты чего, Ладко? - нахмурился кузнец, молот все же рухнул на не успевшую остыть заготовку, оглушительный тонкий звон метнулся от наковальни, заставив ребенка невольно вздрогнуть.

  - Там корабли плывут! - голос мальчишки, звонкий, чистый, срывался на писк, в маленьких голубых глазенках плясало озорное любопытство, нетерпение.

  - И пусть себе плывут, - буркнул отец, сунул половину железа, походившего по форме на будущий меч, в печные угли, в ответ затрещало, с шипением взметнулся к потолку сноп золотистых искр.

  Повернувшись к сыну, кузнец вытер испачканные сажей руки о длинный передник, сверху вниз строго глянул на мальца, тот спокойно не мог устоять на месте, переминался с ноги на ногу. Дернул плечами, мол, чего с дитя взять, сам в нежном возрасте терпением не отличался, тяжело, смиряясь вздохнул.

  - Корабли бишь чужие, тятя! У них на носах страшнющие гады сидят! Пасти во... А зубища там...ух...

  Ладко принялся жестикулировать, руки расходились в стороны, пальцы скрючивал, для достоверности даже зубами клацнул пару раз.

  - У кого на носах... гады?

  - У кораблей, у кораблей, тятя!

  Кузнец озадачился, снял передник и направился к выходу, бросив на ходу сыну:

  - Ну, пошли, поглядим на твоих гадов, что на носах у кораблей сидят.

  Три огромные ладьи спускались по устью реки Волховъ, направляясь к новгородским берегам. Первой, плавно рассекая водную гладь, двигалась самая большая ладья. Теплый майский ветер надувал четырехугольный парус, с характерным рисунком в виде солнца на половину скрывшегося за горами с заснеженными вершинами, поднимавшийся от единственной реи, слегка облегчая задачу гребцам, усердно налегавшим на весла, торчавшим из уключин верхней части обшивки судна. Края бортов украшали разномастные щиты, одновременная защита и демонстрация разума и мощи. На носах, разрезая порывы ветра, покачивались вырезанные мастерами-деревщиками морды драконов. Свирепые, зубастые пасти устрашающе разинуты, грозятся схватить любую добычу на пути, будь то зверь или человек. Оранжевые лучи полуденного золотого диска игриво плясали, скакали по брызгам воды, разлетавшихся от ударов деревянных палок с плоскими концами о голубовато-зеленые потоки пресной влаги. Отражение изумрудной древесной зелени мирно покачивалось на волнах, подбегающих к покрытой сочной травой берегам.

  Коснувшись илистого дна, ладьи с тихим шелестом остановили ход в месте, где неподалеку на берегу сосредоточилось немалое скопление народа. Один за другим, могучего вида гиганты, мужественные, плечистые мужи, стали покидать судна, легко перепрыгивая через невысокие борта. Брызги воды от их могучих стоп, облаченных в кожаные сапоги, отороченные мехом, летели далеко в стороны, обрушиваясь на рядом идущих с шумным плеском.