Серебряный вариант

Следователь вынимает из папки мятый черный платок и передает его одному из присутствующих в камере полицейских.

— Завяжите ему платок. Не туго, а так, чтобы платок мог съехать в ту или иную сторону.

Полицейский завязывает платок под глазами Пасквы.

— Сдвинуть направо или налево? — спрашивает он.

Я делаю это сам.

— Вот так, — оборачиваюсь я к Майсу. — Можно узнать?

— Можно, — соглашается Майс.

— Мы и узнали.

— И все-таки в «Аполло» я не был! — нагло смеется Пасква. — И никого не убивал. Не докажете.

— Уведите, — приказывает полицейским следователь.

Позже мы все трое встречаемся у Бойля.

— Опознали? — интересуется он.

— Опознали, — подтверждает Майс.

— А почему такие кислые? Отрицает?

— Все. Твердит, что не был в тот вечер в «Аполло». Есть свидетели.

— Знаю. Липовые свидетели. И алиби липовое.

— Надо это еще доказать. Присяжные могут и не учесть прошлого свидетелей Пасквы, — со вздохом говорит следователь. — А в настоящем против них у нас ничего нет. Игра в карты и выпивка не повлияют на алиби.

— Я предполагал нечто подобное, — рассуждает Бойль. — Но для присяжных эти свидетели надежнее. — Он делает кивок в нашу с Мартином сторону. — У них больше авторитета. Один — советник всеми уважаемого сенатора, другой — корреспондент распространенной газеты. И у адвокатов Пасквы ничего не найдется, чтобы их как-то и в чем-то скомпрометировать. Так что будем надеяться, джентльмены.

— Паскву собирается защищать адвокатская контора «Берне и Тардье», — как бы вскользь замечает следователь, — крупная фирма.

Бойль хитро подмигивает мне, и я сразу понимаю, на кого работает эта фирма. Значит, впереди еще одна схватка с Мердоком. Но состоится ли она? Не знаю. Если удастся мой «серебряный вариант» и Уэнделл нажмет на Бойля, никакого суда не будет. Паскву ликвидируют свои же по приказу Мердока. Только отдаст он такой приказ или нет?

Именно этот вопрос и задает мне Мартин, когда мы с ним встретились на другой день в ресторане «Эдем» на Больших бульварах.

— Нужно вовремя сообщить ему, что Пасква освобожден без всяких на то оснований. Мердок непременно свяжет это с полицейским налетом на его лесную «берлогу».

— Но если «берлога» действительно принадлежит ему, то опасность угрожает не только Паскве.

— Мердок не стал бы хранить серебро в своей хижине, — говорю я. — Вероятно, она куплена на чужое имя — может быть, того же Пасквы.

— Ну, а вдруг Мердок раскусит твою игру?

— Трудно. Слишком хорошо она закодирована.

— А все-таки? Ведь мы гостили в этой «берлоге».

— Риск есть, — соглашаюсь я. — Тогда ликвидировать будут нас, а не Паскву.

— Тебя не посмеют.

— Почему? Ночная выходка какого-нибудь «пистолетника». Бойль даже следов не найдет.

— Найдет Уэнделл. Цену Мердоку он теперь знает. И у него тоже своя газета. Только влиятельнее.

— Нас с тобой, Дон, к этому времени уже похоронят. Кстати, где здесь хоронят?

— Католиков на кладбище аббатства святого Петра, евангелистов где-то на севере за Городом. У католиков я был. Хоронят торжественно, с аббатами в парадном облачении и с вереницей черных фиакров. Где нас похоронят, неизвестно. Мы не числимся ни в одном приходе.

— Глупо, конечно, сдохнуть в другом пространстве и времени, — вздыхаю я.

— А если обратиться к нашим галактическим невидимкам? Попроситься домой, а?

— Как?

По дороге в «Омон» мы оба молчим. Снова тот же проклятый вопрос: все ли мы познали, чтобы уже готовиться к возвращению на Землю? Я почти убежден в том, что неведомые галактисты хотят через наши умозаключения и умонастроения — словом, через наше восприятие всего здесь происходящего — постичь законы развития человеческого общества. Почему они выбрали именно нас — понятно: ведь мы были первыми, кто прикоснулся к модели этого общества, первыми увидели ее недостатки. Сейчас модели, созданной галактистами, уже нет, возникло предоставленное самому себе человеческое общество, сменились поколения, установился определенный общественный строй. Это мы увидели и осознали. Но поняли ли позвавшие нас, что характер исторического процесса и не мог быть другим, — не знаю. Может, что-то ими недопонято и недооценено, и нам придется еще многое увидеть и оценить? Если надо, так подождем…

Я не делюсь с Мартином своими мыслями, он со мной тоже. Но молчание явно затянулось — мы уже пришли в гостиницу.

— Сменим тему, — говорю я. — Мы пока здесь и будем делать то, что задумали.

— «Серебряный вариант»?

— Да.

— Письмо Бойлю?

— Да.

— Предлагаю решение, — говорит Мартин, — не вырезать никаких слов из газет. Просто я напишу левой рукой. Умею писать обеими.

— А почерки схожи?

— В том-то и дело, что нет. Даже специалисты-графологи удивлялись.

— Тогда пиши: «Уважаемый сенатор Стил…»

— Почему Стил?