Серебряный орел

— Но мы же не легионеры, — возразил Ромул, чувствуя себя так, будто попал в воду и вот-вот пойдет ко дну.

— Теперь — легионеры! — громыхнул оптион. — Добро пожаловать в Двадцать восьмой легион.

Остальные легионеры отозвались на эти слова восторженными криками.

Ромул взглянул на Тарквиния; тот быстро, почти незаметно пожал плечами — мол, делать нечего. Ромул нахмурился. Во всем, что с ним случилось, он винил гаруспика. В сердце юноши не было прощения, только жгучий гнев.

— Лучше и не пытайтесь бежать, — предупредил оптион. — Мои парни прикончат вас раньше.

Ромул обвел взглядом ухмыляющиеся лица. Ни в одном из них не было и намека на милосердие.

— И помните, что за дезертирство у нас распинают. Ясно?

— Да, командир, — подавленно ответили оба.

— Ну, не унывайте, — сказал оптион с суровой улыбкой. — Если проживете лет шесть, сможете идти на все четыре стороны.

Как ни странно, Ромул вдруг немного воспрянул духом. Действительно, легионеров за всякие нарушения наказывали очень сурово, а подчас и жестоко, но с ним будут обращаться как с римским гражданином, а не рабом. Возможно, этим путем — службой в легионах — ему удастся завоевать себе достойное место. Самостоятельно, без Тарквиния.

Что-то заставило Ромула вновь обернуться к причалу.

Легионеры Цезаря с ходу отбросили египетский отряд, из-за появления которого двоим друзьям пришлось бежать. Первая когорта погнала деморализованного противника обратно в город, а остальные направились к триремам. Перед колонной, высоко держа серебряного орла легиона, шагал аквилифер. При виде эмблемы Ромул почувствовал прилив гордости. А следом за сверкающей птицей быстро шли военачальники и старшие центурионы, которых сразу можно было узнать по шлемам с поперечными плюмажами и красным плащам.

Среди них может быть и Цезарь, подумал Ромул.

— А вот наш полководец! — словно отвечая на его мысли, воскликнул оптион. — Парни, пусть знает, что мы здесь!

Его легионеры восторженно закричали.

Ромул нахмурился. Вместе с военачальниками шли две женщины. А потом свет вдруг сделался ярче, и он оглянулся.

Пылало уже большинство египетских кораблей, находившихся в гавани. Длинные желтые языки пламени перехлестывали через узкий причал и жадно лизали стены библиотеки. Было светло, как днем.

Даже страх перед будущим и злость на Тарквиния не могли преодолеть любопытства Ромула. Он вновь принялся рассматривать аристократов, которые находились не далее чем в сотне шагов от него. Часть военачальников и обе женщины взошли на палубу ближайшего корабля. Но многие люди в красных плащах остались на причале. Моряки уже отдавали швартовы, готовясь вывести трирему из гавани. Наверное, Цезарь послал за подкреплением, думал Ромул, и заодно отправил в безопасное место свою любовницу и ее служанку.

И тут одна из женщин откинула капюшон своего плаща.

Ромул громко ахнул. Прошло уже девять лет, но ее он не спутал бы ни с кем. Она стала взрослой, но это была его сестра-близнец.

— Фабиола! — крикнул он.

Она не пошевелилась, вероятно, не слышала.

— Фабиола! — заорал Ромул во всю глотку.

Она повернула голову и стала всматриваться в ту сторону, откуда ее окликнули.

Рванувшись вперед, Ромул успел сделать несколько шагов, прежде чем путь ему преградили два легионера.

— Куда это ты собрался, поганец, — прорычал один из них. — Мы тут на посту до рассвета.

— Поймите, — крикнул Ромул. — Это же моя родная сестра! Я должен с ней поговорить.

— Неужто? — издевательски расхохотался легионер. — А Клеопатра небось двоюродная, да?

Лишенному возможности что-то сделать, Ромулу осталось только кричать:

— Фабиола! Это я, Ромул!

И как ни удивительно, среди всего этого хаоса и шума она услышала и увидела его. С длинными волосами, бородатый, в ржавой кольчуге, он сейчас походил, пожалуй, на сумасшедшего, но Фабиола сразу узнала брата.

— Ромул! — радостно завопила она. — Это ты?

— Да! Я в Двадцать восьмом легионе, — заорал он в ответ, давая Фабиоле единственную подсказку, которая пришла ему на ум.

Но его последние слова потонули в шуме.

— Что? — крикнула Фабиола. — Я тебя не слышу!

Да и мудрено было что-то услышать среди сумятицы и какофониии поспешного отплытия, когда беспрерывно звучали команды, а выполнявшие их моряки кричали в ответ. А тут еще загремел барабан, задававший гребцам ритм.

Фабиола подбежала к Бруту, что-то сказала ему на ухо. Тот подозвал к себе триерарха. И прикрикнул на него.

С видимой неохотой капитан отдал новый приказ, и моряки, только что метавшиеся по палубе, замерли.

Сердце Ромула часто заколотилось от радости.

Но тут из соседних переулков хлынули волны орущих египтян, которых побежденные солдаты созвали из всех трущоб и глинобитных лачуг, чтобы те помогли им выгнать римских захватчиков. И легионерам внезапно пришлось вступить в настоящее сражение.

Брут беспомощно взглянул на Фабиолу. Беспомощно и печально.

— Мы не можем задерживаться. Наше задание слишком важно, — сказал он и повернулся к триерарху. — Отставить задержку.